– Ты в меня кончил! Мы так не договаривались!
Мистер Невозмутимый кладет тяжелую лапу мне на голову.
– Тихо. На место села.
Я послушно сажусь обратно на лежак. Словно включается первобытная программа и тот, кто в меня только что вдул, получает полное право мною помыкать. Становится моим хозяином.
Он идет к столику, наливает стакан воды и протягивает вместе с крупной голубой таблеткой.
– Выпей. Последняя швейцарская разработка. Стопроцентная защита от всех вирусов, спиногрызов и мандавошек. Лучше презерватива.
Я послушно глотаю. Смотрю на него, хлопая ресницами. Мельком кидаю взгляд на пачки денег.
– Всё? Могу идти?
– Куда? – усмехается он. – Ты же сказала училке, что у тебя голова болит. Будет странно, если появишься на уроке. До конца занятий целый час. Пойдем в ванную. Там биде. Джакузи. Подмоешься. Расслабишься.
Он берет меня за руку, стаскивает с лежака и ведет к выходу. Как есть, голую, с красными и белесыми следами на ляжках. Я вспоминаю, что за дверью холл, а в холле у него двое охранников. Но мне почему-то все равно.
Я оборачиваюсь на одноклассников, которые горбятся за мольбертами и не знают, что прямо у них под носом, в считанных метрах, отодрали главную красавицу гимназии. На которую дрочат все спортсмены, мажоры и ботаны. Сорвали юбку, стащили трусы, поставили раком и оттрахали огромным болтом, лишив невинности.
Кажется, я начинаю понимать мистера Невозмутимость с его стеклянной стеной.
Тайное знание.
Ты видишь. Тебя не видят.
Ты знаешь. Они не знают.
Это возбуждает.
Дебилы-одноклассники елозят кисточками по мольбертам.
А Ольга Павловна вдруг поворачивается и, сверкая очками, смотрит прямо на меня.
Она что? Тоже видит?
Лекс
– Ковалевский! Ты совсем с дуба рухнул?!
Когда моя бывшая сердится, она становится настоящей красоткой. Щечки румяные, губки пунцовые, глазищи сверкают вместе с очками. Пиджачок распахнут, крупные груди из выреза блузки чуть ли не выпрыгивают.
– Ты о чем, милая?
– Дуру из меня не делай. Где она?
– Кто?
– Виноградова!
– Первый раз слышу.
– Алиана!
– А! Это та длинноногая девица, которая вырядилась словно на кастинг в немецкую порнографию? Ты же ее домой отпустила. Типа, голова болит. Я тут не причем.
– Дурака не включай. Видишь мои очки? У меня зрение минус пять.
– Сожалею.
– А у кого слабое зрение, хороший слух. Вы оба-два целый час мне урок проводить мешали! Кровать ходуном ходит. Стены трясутся. Девка на весь дом то орет, то стонет. Ты ее резал что ли?
– С чего ты взяла что это она?
– Не виляй. Я ее голос из тысячи узнаю. Ты совсем идиот? Ей семнадцать! Ты ей в отцы годишься.
– Во-первых ей восемнадцать. Неделю назад исполнилось. Мои люди пробили ее по всем базам, как только она ко мне заявилась. А во-вторых, в отцы я гожусь только теоретически. Ей восемнадцать, мне тридцать один.