– Юля, ну это же ужас какой-то! – выскакивает няня из спальни, захлопывая за собой дверь и зажимая пальцами нос. – За три года ни разу такой гадости не встречала!
Пожилое лицо её перекошено и покрыто красными пятнами, а обтянутые резиной руки крупно дрожат.
– Ладно, – вздыхаю я. – Идите к себе.
– А как же ты?
– Как-нибудь.
Я беру из аптечки вату и набиваю полные ноздри, затем натягиваю на нос маску. Так почти не воняет, особенно если дышать ртом. Наливаю в ведро тёплой воды с изрядной порцией хлорки. В ящике под ванной нахожу толстые перчатки до локтя и резиновый фартук, – это хозяйство Жанки с Иркой и прежде мне не приходилось сюда заглядывать.
Вынимаю из кроватки довольного произведённым эффектом Юру, мою и сажаю в манеж. Отодвигаю кроватку от стены и оттираю жёсткой щёткой штукатурку – это мне ещё повезло, что Юрка мелкий и не достаёт высоко.
Ещё полчаса уходят на кроватку.
– Ты где пропала? – звонит Рита.
– Тебе лучше не знать, – уверяю я.
Я беру Юру на руки – теперь он ещё и обдулся. Не мог сразу всё сделать? – ворчу я и меняю колготки на сухие.
В дверь протискивается Ольга Пална. Вид у неё виноватый.
– Юля, ты как?
Ей неловко, что бросила меня одну в таком говнище.
– Прости, не знаю, что на меня нашло, прямо вывернуло всю. Ты не поверишь, я ведь у себя блевала, только вот закончила! Хотя я не брезгливая, работа такая.
Я верю – глаза у Ольги Палны красные и из носа течёт. Да и с чего бы ей лгать?
– Всё отлично, не переживайте.
– Ты что, всё отмыла сама??
Она заглядывает в спальню и подозрительно принюхивается.
– Как ты это сделала?!
Я рассказываю свой маленький секрет с перчатками и ватой и по восхищённому взгляду няни вижу, что только что родился её новый кумир.
Ольга Пална женщина общительная, и наутро весь дурдом в курсе моего ночного говняного подвига.
Сразу после смены иду на рынок за вишней – он совсем рядом, в двух кварталов. Вишня крупная и коричневая, и я съедаю пару стаканов, пока тащу ведро до остановки, сплёвывая косточки на горячий асфальт.
Захар
Жениться Игорёк не думал – оно ему надо, хомут на шею? Да и молодой ещё, не нагулялся. Но попал в цепкие лапы Светки, а она, шалава, возьми да залети. Хотя насчёт шалавы это он зря, конечно – при всех своих недостатках была Светка целкой, лично распаковал. С другой стороны, чего и удивляться, с такой-то рожей, прыщавой да плоской, как пирог. И сам бы не позарился, да чутка перепил, а она не сопротивлялась – давно на него глаз положила, не зря весь цех подкалывал.
Главное, до последнего дотянула, зараза, до трёх с половиной месяцев молчала, пока не стало поздно. А по ней и не заметно – рыхлая, как квашня, шлёпни утром по заду, до обеда колышется.
Ревела в голос белугой, божилась, мол, сама не знала, месячные шли, как обычно.