Серов относился к кругу творческих людей, принятых в морозовском доме по-приятельски. Но при этом Михаил Абрамович не стеснялся публично разносить его творчество в пух и прах. Однажды на торжественном открытии французской художественной выставки при полном стечении московской элиты Морозов, пребывавший (по словам Переплетчикова) «в ругательском настроении», заявил: «Вот, например, Серов. Разве его первые портреты можно сравнить с последними? Разве он написал что-нибудь лучше Верушки Мамонтовой? А почему? Теперь он – известность, он боится написать скверно, а скверно, когда художник боится написать скверно, эта боязнь связывает его, он дает хорошее, но хорошее посредственное».
Никто не нашелся что возразить знатоку живописи, запутавшемуся в бесконечных «скверно»… Да, «Девочка с персиками» («Верушка Мамонтова») была большой удачей художника. Большой, но не единственной, а определение «хорошее посредственное» меньше всего можно отнести к портретной живописи Серова. Но Михаил Абрамович был доволен – вот уж срезал так срезал! И все норовил нет-нет да и зацепить Серова в своих статейках – то за «небрежность» кисти упрекнет, то глубокомысленно заметит: «Серов в своем пейзаже „В Крыму“ изобразил вдали вола таким черным, каким он и вблизи быть не может». (Другой знаток живописи, Павел Третьяков тут же приобрел злополучный пейзаж для своей галереи – его и черный вол нисколько не смутил…)
Однажды, опубликовав в «Новостях дня» под своим обычным псевдонимом «М.Ю.» художественный обзор Периодической выставки картин, Морозов устроил Серову настоящий разнос: «Зачем он, в сущности, пишет картины? Бесспорно, он – человек с дарованием, но во всем, что он ни делал, я никак не могу уяснить себе основной стимул, понять, зачем и к чему он делает так, а не иначе… А г. Серов этого не знает, по крайней мере, мы – грешные люди, мы – публика – этого не понимаем».
Столь своеобразно оценивая талант Серова-портретиста, Михаил Абрамович тем не менее заказал ему портреты членов собственного семейства.
Серов был в большой моде и, по словам Грабаря, «к нему нещадно приставали с заказами на портреты». Серов позволял себе бесцеремонно отказываться. Одной богатой купчихе, донимавшей его просьбами написать ее портрет, художник, упорно избегавший этой чести, откровенно объяснил, что она ему не нравится, поэтому о работе над ее портретом не может быть и речи.
Но Морозов был уверен, что ему-то Серов отказать не посмеет. И миллионер вынудил-таки художника работать над собственным портретом.
Кроме всего прочего, это было еще и престижно – всем были известны портреты великих князей из императорской фамилии, написанные Серовым, да что там – сам государь Николай II, как и его отец Александр III, позировал художнику.
Вопросы престижа имели для Михаила Морозова чрезвычайное значение – раз так, пусть и его семейство пишет Серов.
У художника, по понятным причинам, отношение к Михаилу Абрамовичу было сложное (по Москве из уст в уста