Вот тогда я и поняла, что ничего не закончилось. Свадьба – ее попытка убежать от себя, от этой чертовой маниакальной привязанности к нахальному, подлому мошеннику, красавцу с бабьей внешностью и пустым кошельком – Денису Мельникову.
– Устали? – раздался за спиной знакомый голос.
Я стояла у распахнутой настежь двери своего номера, уже готовая войти.
– Есть немного.
– Поговорить не хотите?
– Пока вроде бы не о чем, Григорий, – как можно равнодушнее произнесла я и шагнула в комнату.
В том, что произошло с Ванькой, я винила себя и только себя. Вырастив ее от несмышленыша до половозрелой девицы, я упустила тот момент, когда твердость нужно было проявить даже ценой крупного скандала. Беда грянула ожидаемая, но совсем не с той стороны, откуда мне думалось. Я боялась, что Ванька погубит себя в разгульной жизни, а ее чуть не убила любовь к проходимцу Мельникову.
Прошел почти год, я потихоньку приводила в чувство сестру, сама отвлекаясь работой и встречами с Иришей и Лизой, которые деликатно обходили тему стороной.
– Марья, я слышал, как ваша мать упомянула Дениса Мельникова.
«Вот, значит, и причина вашей настойчивости, Реутов. Знает собака, чье мясо съела… Забавно будет, если начнете оправдываться», – подумала я.
– Ответьте мне на один вопрос, Григорий. Что вы тот самый майор полиции, который помог скрыться брату вашей жены, я уже догадалась. Мне важно знать, известна ли моему отчиму эта история?
– От меня? Нет, конечно! Если только сама Иванна не рассказала отцу.
– Не рассказала, – перебила я, немного оттаивая. – Ладно, проходите в номер.
– Спасибо.
Мне не хотелось ворошить это не очень-то и далекое, но все же прошлое. Но было любопытно, что может сказать мой новый знакомый, который вызывал во мне неоднозначные чувства. Несомненно, Реутов был притягателен как мужчина, но заставить себя относиться к нему с симпатией мне не позволяла злость. Даже будучи незнакомой с Григорием, я долго обвиняла его в пособничестве преступнику Мельникову.
Глава 3
Я заперла дверь на защелку – нам с мамой так и не удалось воспитать в Семочке привычку стучаться в чужую дверь. Он по-прежнему широко распахивал ее, правда, при этом громко произнося «тук-тук».
– Ничего не предлагаю, в холодильнике только бутылка воды без газа.
– Марья, присядьте же вы, наконец. И послушайте меня. По мне вся эта история проехалась тоже не слабо, – в его голосе я уловила досаду.
– Мне вас пожалеть? – с ехидцей поинтересовалась я.
– Не перебивать по возможности. Оправдываться не буду, но объясниться