Коза невозмутимо уставилась на него.
– Кери, опять твоя коза в доме! – закричал Гарет.
Ответа не было.
– Керидвен! – На этот раз Гарет рявкнул так, что вздрогнули и Рин, и коза. – Выведи свою козу из дома!
По полу дробно простучали шаги, и из комнаты выбежала Кери, за спиной которой развевались ленты, вплетенные в волосы.
– Доброе утро, – суховато произнесла Рин. – Вижу, в мое отсутствие все шло хорошо.
Ласково обхватив козу за шею, Кери повела ее к входной двери.
– Доброе утро!
– Как получается, что Рин достается «доброе утро!», а мне – «что на завтрак?»? – спросил Гарет. Ложку он по-прежнему держал в руках, и Рин только сейчас заметила, что пальцы у него в жидком тесте. Должно быть, пек лепешки.
– Это тебе за то, что вместо сказки на ночь читал мне книгу расходов, – усмехнулась Кери. Увлекая козу к двери и проходя мимо брата, она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Гарет вздохнул, отмахнулся и ушел в кухню.
Рин завидовала легкости, с которой ее младшая сестра проявляла чувства. Кери целовала всех и все – от кур до свежевыпеченных булок. Для Рин же поцелуи были…
Прикосновение губ к ее заплетенным в косы волосам. Сухие хрипы маминого кашля, прижатый ко рту платок со складками, пропитанными кровью.
…прощанием.
Отгоняя эти мысли, Рин вышла следом за сестрой во двор. Коза беспокойно натягивала веревку, жадно уставившись на кустик горошка возле железной изгороди.
– Козу надо держать в загоне, – сказала Рин. – Будет бродить без присмотра – мы наверняка с ней хлопот…
Она осеклась.
Во дворе стоял мужчина. Среди разросшейся травы и кур он выглядел совершенно неуместно. Одетый в новую и чистую одежду знатного господина, он был седовласым и осанистым.
– …не оберемся, – закончила Рин. – А-а, приветствую, наместник Эйнон.
Присланного князем в деревню Эйнона она всегда недолюбливала. Он был из тех, кто способен задавить повозкой чужого кота, а потом хладнокровно принести трупик хозяину и предупредить, что, если такое повторится, он подаст на виновника в суд кантрева.
Об этом Рин знала не понаслышке. В то время ей было десять лет, того кота она обожала.
– Полагаю, тебе известно, зачем я здесь. – От его вкрадчивого голоса Рин всегда передергивало. Она вспомнила про топор и решила: даже к лучшему, что сейчас его при ней нет.
– Известно, – твердо отозвалась она. – Боюсь, нам придется отсрочить уплату.
Эйнон провел пальцами по своему безукоризненно чистому рукаву. Расправил его, придирчиво изучая тонкую материю.
– Я не совсем уверен, что ты имеешь в виду, моя дорогая девочка.
Рин подавила острое желание заявить, что она ему не дорогая девочка.
– Тернеры решили не прибегать к нашим услугам. И, если заплатим вам сейчас, в отсутствие всяких гарантий, что до зимы похороним еще кого-нибудь, вряд ли мы сумеем прокормиться. – Краем глаза она заметила, что за ее спиной открылась дверь и во двор вышел