«Нет никаких границ, – напомнила она себе. – Он здесь хозяин и может делать что угодно. Например, может войти в мою спальню, когда ему вздумается».
Заметив промелькнувшую на лице принца усмешку, будто он читал ее мысли, Эви вспыхнула.
– Зачем вы меня вызывали, ваше… эм… высочество? – спросила она, с деланным равнодушием изучая картину на стене – лошадь у реки.
– Маэль, – поправил Эрон.
– Что?
– Отныне ты зовешь меня так. Маэль.
Она набрала в грудь побольше воздуха – по крайней мере, столько, сколько позволял уже ставший ненавистным пояс, – и собралась высказать все, что об этом думает, но Эрон ее опередил.
– Только, пожалуйста, обойдемся без очередной тирады с криком «никогда», – предупредил он мягко. – А заодно без упоминания рогатых животных и определенных… мхм… частей моего тела.
Эви закусила губу изнутри, чувствуя, как щеки заливает жаром стыда. Кажется, он все-таки понял часть ругательств, которыми она плевалась в тронном зале, да простят ее предки, но его лицо было подозрительно невозмутимым.
– Завтрак нам накрыли на террасе, – сказал он, – идем.
Отказ от вчерашнего ужина, да и обеда, если подумать, вот-вот грозил напомнить о себе громким урчанием в животе, поэтому Эви без слов шагнула за ним. Они вышли на террасу, и при виде стола, заполненного блюдами, ее рот наполнился слюной, но привкус невысказанных колкостей портил весь аппетит. Подобного раздражения она в жизни не испытывала. Даже молча Эрон сбивал ее с толку, нервировал и заставлял краснеть.
И все же, чтобы не показывать своих эмоций, Эви спокойно села и пододвинула к себе первую попавшуюся тарелку. На ней лежали трубочки из тонкого золотистого теста, политые каким-то желтовато-коричневым соусом, и горсть спелых ягод. Она взяла вилку и нож и, следуя его примеру, отрезала небольшой кусочек, но так яростно, что металл противно заскрежетал по тонкому фарфору. Тесто было нежным и таяло во рту, а густой и сладкий соус отдавал цветочным ароматом. Ее голод снова стал невыносимым, и на этот раз злость послужила прекрасным дополнением ко вкусу. Расправившись с одним блюдом, Эви взялась за другое, неосознанно подражая сестре – та бы не стала церемониться.
Подоспевшие рабы бесшумно меняли посуду и подливали напитки. Эви не смотрела на них, глядя в свою истерзанную ножом тарелку. Несколько раз принц, сидящий