И раздался смех – будто по железному листу свинцовый град загрохотал. Завыл Гунгер как собака побитая. Светильники и огонь в печи враз погасли. И увидел Дмитрий как из кабинета Гунгера не то человек, не то тень черная появилась и через весь цех мимо Дмитрия прошла. Почудилось Мите, что это тот Негоциант из Марбурга.Только будто ростом он стал саженным и глаза у него из под низко надвинутой треуголки светятся зеленью…
Повернулся черный Негоциант в сторону Мити, усмехнулся злобно и пальцем ему погрозил! У мастера – от страха волосы дыбом встали. Опомнился только утром когда рассветло. Чашка, что у него в печи обжигалась – сгорела совсем – один кирпич черный! Был бы от этого урона Дмитрию нагоняй – да нет на фабрике Гунгера. А после слух пошел, дескать, пропал Гунгер не то сбежал, не то его с должности турнули за бесполезность.
В работе то это никак не сказалось – всё дело то ведь на Виноградове держалось, а Гунгер этот только орал да ругался. А по ночам, когда Дмитрию не спалось, он все размышлял о ночном видении – откуда тут Негоциант то появился? А и то сказать, ведь в Марбурге, он Михайле да Мите не сказал в чём негоция его состоит. Выходит, он фарфором торгует? А как вспомнит Дмитрий фигуру его черную саженную, чуть не в два человеческих роста, да свет из глаз, да поступь чугунную по каменным плитам цеха порциланового, так и сомневается, что это известный ему Негоциант. А кто ж тогда, коли не он? Догадываться страшно! Да и некогда было ему размышлять и догадки строить. Поставили его набольшим над всей порцелановой мануфактурой на место Гунгера. И дело то у Винограджова пошло. По его чертежам печи новые большие поставили всю работу построили как он придумал И вот многотысячные опыты его успехом увенчались – получился русский белый фарфор! Вот он – результат понесенных трудов мук поиска, бессонных ночей и трудных размышлений! Да не токмо фарфор, а целая наука о красках коими фарфор можно расписывать и повторно обжигать, чтобы цвет и фарфоровая основа в единое целое спекались, чтобы рисунки не выцветали, не смывалсь и яркости не теряли. Конечно, такому завершению поисков и трудов рад был Дмитрий Михайлович безмерно. И даже мнилось ему, что заслужил он от императорского двора награду – шутка ли дело – фарфоровый секрет разгадал, стало быть, русское мастерство вровень с европрейским стало, а казне то какая прибыль – фарфор – дороже золота.
И не токмо белые фарфоровые чашки его изделия как птицы из его рук вылетают, а и расписывать он их стал. Особливо начали ему удаваться фарфоровые табакерки. В те поры мода пошла – табак нюхать. Посчитали , что это здоровью на пользу. Все господа с табакерками ходили, друг друга табаком угощали либо одалживались. Государыня императрица отличившихся придворных драгоценными табакерками одаривала. Специально мейсенкого фарфора табакерки из Европы в Россию везли! По большой цене таковые табакерки шли. Разве что на вес золота, а бывало, что и больше.
А тут