Сейчас Заяц готов был просить помощи хоть у Азатота, хоть у Аллаха.
– Не туда! – шумел Егорыч. – Дай я покажу, отпустите.
– Убьют малого, – с сожалением сказал Клим, горький пьяница, завязавший благодаря новым порядкам стройки. Не отклеивая лопаток от стены, Заяц стал продвигаться к дверному проему. Шажок, шажок… Заяц нырнул в коридор. Пришла мысль: ребята, возводившие цементный завод, получили зарплаты и премии и возвратились к семьям. А родители прораба, труп которого на глазах у Зайца шогготы вынули из супеси, чтобы разодрать, даже не похоронят сына.
Заяц влетел в душевую, снял фанерку и забился в нишу. Колени притиснулись к груди, темечко вжалось в кирпич. Он аккуратно вернул фанерку на место, закрывая себя в темноте.
Теперь – ждать.
«Чего? Сколько? Ты уверен, что марионетки не оставят дежурного? Что тебя не схватят на пороге?»
«Заткнись!»
Заяц прикусил губу. Заглушая пугающий голос, он подумал о «Ласточке»: как здорово было на ней работать, пока не разразился ад. Как-то они с Егорычем сменили неисправный грунтовой насос и забарахливший электродвигатель – уложились в ночную смену, и Егорыч сказал, что это всесоюзный рекорд и им выпишут почетные грамоты.
Заяц горько усмехнулся.
Пот тек по спине, тяжелые липкие капли. Такие капли забарабанили по крышам вагончиков в ночь, когда мир сошел с ума, Золотарев захватил власть и из дождя появились шогготы. Или все началось раньше? Тайные знаки… утонувший такелажник… кости мамонтов и доисторических носорогов, которые ковш извлекал из грунта в огромном количестве. Сны, мучившие Зайца весной. Звезды-дыры и чьи-то глаза, наблюдающие с обратной стороны неба…
Заяц пошевелил затекающей ногой. Ботинок что-то толкнул. Звякнуло. Казалось, этот тихий звук слышат в Р’Льехе. Заяц сглотнул, истекая потом, ожидая, что в любую секунду щупальца вторгнутся в его схрон. Ничего не произошло. Заяц пошарил рукой, коснулся пальцами стекла.
Чекушка, спрятанная кем-то из рабочих!
Заяц подтянул ее к себе, отвинтил крышку, понюхал, морщась. Он не любил алкоголь, разве что вино послаще. Но в нише не было вина, в нише был только насмерть перепуганный мальчик. Заяц сделал глоток. Жидкость показалась не жидкостью, а кубом, который с трудом протолкнулся в желудок. Обжег, согрел. На выдохе Заяц едва не выблевал, но удержал в себе спиртное. Стукнулся о кирпич виском, закрыл глаза. Как молитву, прочел на изнанке век: «Объемное содержание твердой фракции в пульпе не превышает десяти процентов… исходная концентрация, получаемая системой…» Он прервался, чтобы выпить еще.
Клим говорил: «Первая – колом, вторая – ясным соколом».
Теперь ясно, о чем это. Заяц икнул.
«Только не нажрись и не усни тут».
Уснуть… проснуться дома…
Заяц вспомнил историю, рассказанную Егорычем. Как вроде бы в Перми бригада