Когда Вася добралась до фермы, на улице стемнело. Девочка взглянула на телефон, на экране загорелось время 18:05, было еще не поздно, но ноябрьское солнце пряталось рано, как будто уходило в спячку и отказывалось светить в такой холод. На ферме малышка быстро нашла Женьку. Он, как всегда, был на Хаски-острове и занимался подготовкой нарт к сезону катания, рядом с ним крутился Бьёрн. Остальные собаки были заняты своими делами: кто-то грыз палку, кто-то спал, а кто-то пытался поймать забежавшую случайно мышь.
– Привет, Василиса, ты что здесь делаешь? – Женя был крайне удивлён, когда, подняв глаза, увидел перед собой маленькое рыжее чудо в розовой шапке и рукавичках совершенно одну. Он даже потёр лицо руками, чтобы убедиться, что ему не кажется.
– Привет! Я к тебе приехала.
– А ты с кем? – Решил всё-таки уточнить Женя.
– Я сама приехала, одна. – Серьёзно произнесла Вася, сдвинув брови для большей убедительности.
– Как сама?! Как одна!?
– Долго рассказывать, я по делу. По очень важному делу! – Деловито сказала малышка.
Недоумевая, Женя отложил работу и отряхнул штаны.
– Ладно, – вздохнул он, – пойдём расскажешь, что у тебя там за дело такое, что заставило тебя одну из Москвы в область приехать.
Они зашли в местный буфет, сели за самый крайний столик, Бьёрн развалился в ногах.
– Ну, рассказывай! – Бодро произнёс каюр, поставив на стол два чая в бумажных стаканчиках.
«Как-то много я сегодня чая пью и часто становлюсь участницей важных разговоров», – подумала Василиса, но она так замёрзла, пока шла от остановки, что чай пришёлся очень кстати.
Девочка рассказала Женьке всё о чём узнала несколько часов назад от Владимира Григорьевича: и про пропажу, и про важность Голубиной книги, и про Хранителя.
Молодой человек внимательно выслушал сбивчивый рассказ Василисы, не перебивая. «Какая-то чушь», – сначала подумал молодой человек, но потом Женька вспомнил, что ему в литературе попадались упоминания о Голубиной книги. Он задумался и в голове всплыли стихи Николая Заболоцкого, как будто даже голосом поэта:
И слышу я знакомое сказанье,
Как правда кривду вызвала на бой,
Как одолела кривда, и крестьяне
С тех пор живут обижены судьбой.
Лишь далеко на океане-море,
На белом камне, посредине вод,
Сияет книга в золотом уборе,
Лучами упираясь в небосвод.
Та книга выпала из некой грозной тучи,
Все буквы в ней цветами проросли,
И в ней написана рукой судеб могучей
Вся правда