– И ради чего ты пустил всё под откос? Опять не понравился преподаватель? Или не поладил с девушкой? А может, снова очень скучные, по твоему мнению, сокурсники? Плевать, какие у тебя проблемы. Мы с отцом годами впахивали, ради твоего престижного образования. Будь добр, оценить наши старания! Надоело, что мой сын ведёт себя, как плебей!
Мама склоняет голову чуть вбок, не прекращая зрительный контакт. Мне, признать, не по себе. Наконец-то она снова похожа на себя. Как никто другой умеет ставить на место, даже если не произносит и слова.
– Если скажу, что потянуло к корням, на родину, поверишь?
– Шутить удумал? – интересуется мама, после чего встаёт, подходит к столу, опираясь на его край руками напротив меня, и чуть склоняется к моему лицу. – Девятнадцать лет, а ума так и не прибавилось!
Протягиваю руку к рамке, стоящей на столе ко мне изнанкой. Беру её и переворачиваю к себе лицевой. На фото мать, Романов и сводная. Сидят в ресторане на веранде среди цветущих лоз. Аркадий, что б ему пусто было, обнимает мою маму одной рукой, а свою дочь другой. Все так счастливо улыбаются, аж тошно. Других рамок тут нет. Не сдерживаюсь, мрачно ухмыляясь. Конечно, зачем ей фото сына, от которого она отказалась? Швыряю рамку обратно на стол. Стекло на ней тут же разбивается на мелкие осколки. Прижимаю окурок к прозрачному маленькому блюдцу, в котором лежат разноцветные декоративные камушки. Сминаю остатки сигареты, и только после этого поднимаю взгляд на мать.
Мой голос звучит громче, более требовательно, когда бросаю в ответ неумолимое:
– О моём будущем стоило заботиться до того, как ты уехала.
– Как я сразу не поняла… Он что-то сделал с тобой? – мама подступает ближе, хватая меня за плечи, а в голосе, поднявшемся на несколько октав, слышится тревога. – Поэтому приехал так спешно?
– Он?
– Твой отец! Расскажи мне, не скрывай!
– Издеваешься?
Хмурюсь, с возмущением глядя на мать. Уже было собираюсь высказать всё, что так давно и назойливо вертится на языке, но меня прерывает звук отпирающейся двери, и неуверенные, тихие шаги. Оборачиваюсь, чтобы на секунду столкнуться взглядом со сводной, которая молча топчется на месте, кусая губу и не сводя с меня глаз.
– Что-то случилось? – заботливо спрашивает мать.
– Там… В общем, ещё доставка приехала. Требуют твою подпись, – мямлит дочь Романова.
– Ах, конечно, Ариночка. Уже бегу!
Ариночка, значит. Даже имя какое-то до бесячего подходящее этой пай-девочке. Она всё ещё неуверенно жмётся на месте, как будто хочет что-то добавить, но меня стесняется. Ладно уж, сжалюсь над ней в первый и последний раз. Избавлю на сегодня от своего общества.
– Полагаю, на сегодня