Бори лишь темнота с ничем танцевала, а огонь душевной спокойной тоски с плачем одиночества от любви к никому рисовали какие-то знаки неизвестных языков. И с каждым движением смычка все движения танца с рисунком ускорялись. И будто душа кровоточила и конец. Боря издал последний аккорд, и опустил руки. Его оставалось таким же безжизненно отстранённым, но внутри кошки отскребли уже все стены сердца. Дыхание было таким же спокойным, но градус его повысился на два-три градуса. Он положил скрипку в чехол и поставил его в шкаф под радостные возгласы мамы, хотя они и не доходили до его мозга, застревая где-то перед перепонкой. Он снова уселся читать, пока мама занималась хозяйскими делами или смотрела российские сериалы, где плохие актёры пытались играть как пародия на хороших, а хорошие пытались играть на своём уровне, но лишь получалась такая же низкопробная пародия.
