Вы многозначительно покачиваете головой, господин доктор. Видение мертвого дяди, утверждаете Вы, есть не что иное, как проявление безошибочного симптома глубокого помешательства.
Вы заблуждаетесь. Не я был или есть помешанный, а он. Таковым он был всегда. Именно поэтому моя тетя, которая не переставала его любить, все-таки рассталась с ним. Весь его облик являл собой сущую катастрофу. Я стыдился ходить с ним по людным улицам Цюриха. И в то же время, всегда боготворил его.
Время от времени он появлялся за нашим обеденным столом и декламировал английские стихи – грудным голосом тенора, исполняющего героические партии, сопровождая их выразительными жестами великого Сатира.
Я готов дать обе руки на отсечение, что это был ОН, а не какой-то мираж. ОН, и никто другой!
Я уставился на него, не смея верить собственным глазам. Вначале и мне казалось, что все это лишь сон, мечта, мираж. Но тут мне вспомнилась английская народная мудрость: вкус пудинга познается едой. Отлично, пусть эксперимент покажет – брежу я или нет. И тогда я собрал все остатки моих сил, схватил этого человека за плечи и закричал:
– Дядя Адам, это я, твой племянник из Цюриха!
Но он продолжал молча пялиться на меня. Тогда я закричал еще раз:
– Партиты Баха – разве ты забыл о них? Ну же!
И тут случилось непостижимое: он выхватил толстенный деревянный кол, размахнулся им и так хватанул меня по лбу, что я тотчас лишился рассудка. Когда я очнулся, его нигде не было. Дядя исчез. Растворился в воздухе.
Я был абсолютно беспомощным. Что сделали бы на моем месте Вы, господин доктор? Я отправился в обратный путь и, не солоно хлебавши, вернулся в Варшаву. Если это действительно был дядя Адам – а это несомненно был именно он, то дядя мой, надо сказать, позволил себе довольно мерзкую шутку. Он, может быть, и считается самым забавным гидом на всем земном шаре, но на сей раз этот забавник явно перебрал.
Очень может быть, – говорю я себе, – дядя давно на том свете, и просто развлечения ради плюет сквозь долину Татр, чтобы вывести из равновесия замшелых рационалистов. Возможно, однако, и другое: дядя Адам где-нибудь живет-поживает и ничего обо всем этом попросту не знает. В конце концов, живут же на свете люди, которые потеряли рассудок только потому, что не сумели одолеть всю нелепость бытия.
Признаюсь, я не нахожу никакого объяснения всему произошедшему со мной. Садясь в вагон в Закопане, чтобы через Краков и Кельце возвращаться домой ни с чем, я сам, должно быть, выглядел сумасшедшим.
12
Господин Кибитц,
неужели вы серьезно полагаете, что из всей этой вашей сказки можно извлечь для нашего анализа что-нибудь полезное? С совершенно излишними подробностями рассказываете