Пустой, заброшенный особняк снова ответил молодому человеку только тишиной. Он остановился посреди комнаты, еще раз глянул на покойника, и начал собирать разбросанные собой же вещи. Один из скальпелей вылетел далеко в коридор, и Сиэлу пришлось пройти до самой гостиной в поисках инструмента.
Уходя, Сэм не запер входные двери, которые теперь впускали в дом промозглый осенний ветер, редкие пожелтевшие листья и брызги дождя. Несколько свечей, оставленные там Эдвардом, погасли, сделав гостиную еще более мрачной и холодной. Свежий воздух и всполохи молний словно предлагали молодому человеку выйти, наконец, из затхлого особняка и вдохнуть полной грудью. Он небрежно свалил свои инструменты на стоящий в углу стол и, толкнув тяжелую дверь, шагнул в бушующую бурю. На Сиэла тут же обрушился ливень, приятно холодящий его кожу.
Эдвард спустился с крыльца, возле которого по-прежнему стояла запряженная повозка Сэма с печальной и уже промокшей Эстер, которая недоуменно покосилась на измученного молодого человека, и, пройдя немного вперед, остановился, запрокинув голову и раскинув руки в разные стороны. Ему хотелось умыться и смыть с себя болезненные воспоминания.
Молодой человек закрыл глаза, поневоле постепенно осознавая все события этого вечера. Ему стало не по себе от мысли, что сейчас Сэмюэль идет где-то по темноте. Просыпающийся рассудок и, что самое страшное, совесть, больно укололи его ‒ идти до дома Паркера было достаточно долго. Сиэлу оставалось только надеяться, что с мальчиком все в порядке. Он уже хотел броситься к повозке и нагнать племянника, но перед глазами предстал образ растерзанного Лиама на дубовом столе, которого нужно было вернуть обратно, на кладбище. Эдвард глухо закричал, закрыв руками, пахнущими кровью, мокрое от дождя лицо. Он глубоко вдохнул, пытаясь слиться с этой грозой, и в этот момент услышал долгий, протяжный скрип у себя за спиной.
Молодой человек на секунду замер, а затем медленно убрал руки от лица и прислушался. Сиэлу подумалось, что, возможно, это Сэм вернулся обратно, но больше не раздавалось ни звука, и ему захотелось, чтобы это ему померещилось, но что-то подсказывало, что на этом заросшем дикими цветами дворе он был уже не один.
Эдвард не был уверен, в том, что мог увидеть. Он уже не был уверен в том, что вообще хочет это видеть, но, набравшись смелости, громко сглотнув, Сиэл повернулся…
Перед ним в своей пропитанной кровью и гноем одежде, с ободранными до крови губами и широко распахнутыми темно-оранжевого цвета глазами, смотрящий куда-то поверх плеча Эдварда, очевидно, не понимая, где он находится и что делает, стоял бледно-синий Моррис.
Глава 4. Назови меня по имени
18. 10. 1824, Кентербери, Кент
Яркий солнечный свет после ночной бури весело и легко проникал сквозь тонкие, хлопковые шторы, висящие на огромных, трехстворчатых окнах. Несмотря на то, что они были закрыты, жаворонка, усевшегося