‒ Дядя, ‒ в отчаянии всхлипнул юноша, снова прикусив до боли ладонь, пытаясь заставить себя больше не плакать. ‒ Остановись… Поедем домой…
‒ Да что ты заладил? Поедем, поедем… ‒ неожиданно рявкнул Сиэл, посмотрев на юношу совершенно безумными глазами. ‒ Обратно мы поедем только втроем. И больше ничего слышать не хочу, Сэм. Помолчи, пожалуйста, мы все же все-таки к кладбищу подъезжаем!
Юноша покорно замолчал, пока они приближались к открытым, высоким кладбищенским воротам, на половину заросшими вьюнками и полевой травой. Повозка, уже еле управляемая Эдвардом, влетела на территорию кладбища, едва не задев за ограду и, чудом не опрокинувшись, резко затормозила возле первого ряда могил. Сэм, вцепившийся в свое сиденье, оглянулся. Помимо них с Сиэлом там, похоже, никого больше не было. Молодой человек в это время уже вытащил необходимые ему инструменты и выжидательно уставился на юношу.
‒ Я долго тебя буду ждать? ‒ спросил он раздраженно.
Сэмюэль в нерешительности замер, уставившись на своего дядю.
‒ Мы можем просто почтить его память…
‒ Сэм! В конце концов, спасибо, что подвез, ‒ Сиэл потряс в воздухе лопатой. ‒ Пожалуй, дальше я сам, ‒ молодой человек развернулся и решительным шагом стал пробираться между могилами.
‒ Боже… ‒ выдохнул юноша и, соскочив с повозки, бросился вслед за Эдвардом. У Сэма появилась идея оставить Сиэла здесь одного, а самому уехать за Паркером или хоть кем-то, кто мог остановить сумасшествие, но молодой человек уже приближался к месту упокоения Лиама, и Сэмюэль не мог быть уверенным, что Сиэл не сделает глупостей более безумных, чем даже те, которые он уже планировал совершить. Пока юноша продирался через кусты полыни, высокая фигура Эдварда замерла возле одного из надгробных камней. Когда Сэм приблизился к молодому человеку, он понял, что они пришли.
Перед ними был небольшой крест, табличка на котором гласила:
Лиам Мэтью Моррис
03.03.1800 ‒ 14. 10. 1824
in vita tua lux mea est, in morte tua vita aeterna est
(в жизни твоей ‒ свет мой, в смерти твоей ‒ вечная жизнь)
Сиэл замер, словно загипнотизированный, и Сэмюэль не решался хоть как-то нарушить молчание. Молодой человек читал эпитафию снова и снова, как будто бы пытаясь понять сакральный смысл фразы, раз за разом повторяя выгравированный текст. На мгновение Сэму показалось, что разум вернулся к его дяде: таким умиротворенным он выглядел, но спокойствие продлилось недолго.
‒ Держи, ‒ Эдвард грубо всунул лопату юноше в руки, кладя гвоздодер на землю, рядом с могилой. ‒ Надо приступать, пока совсем не стемнело.
‒ Пожалуйста, нет, ‒ взмолился Сэм, пытаясь заглянуть молодому человеку в глаза в поисках благоразумия, но Сиэл избегал зрительного контакта и, никак не отреагировав на его просьбу, встал перед могилой, которая все еще была спрятана под розовыми и красными розами, белыми и желтыми георгинами и нежно-фиолетовыми