Но Его прочтение Священного Писания все же отличалось от нашего. Благодаря Своему внутреннему единству с Отцом Вечным или единству Отца с Ним, Ему удавалось живее проникаться далеким прошлым, высвечивая для Себя картины давно минувших дней, рисуемых обычно лишь немногими штрихами. Насколько ясно виделась Ему, к примеру, вся патриархальная эпоха, можно судить только по одной фразе: «Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк 20:38).
И это, поначалу не столь отчетливо осознаваемое родство с Богом, но тем сильнее подтверждавшее свою реальность в подсознательном, обнаруживает себя именно в той чудесной свободе и естественности, с которой Он от писаных законов Творца восходит к Его неписаным законам, обязывающим, к примеру, не разводиться с женой (Мф 19:3) и любить своих врагов (Мф 5:45).
Разве не наблюдаем мы это и в Его отношении к природе? В том, как Он взирает на Божьи создания, например, на лилии, не отождествляя с ними «их одежду», сколь глубоко задумывается над изменчивой судьбой семени и т. д., мы замечаем чуткость, теплоту материнской любви, свидетельствующую о внутренней взаимосвязи всего живого, напоминающую Ему о Его родстве с Творцом. Он чувствует, что Его Отец любит Свои Создания, Своих «детей» в широчайшем смысле этого слова, что Он предан им и с любовью заботится о них, стараясь всех накормить и одеть в достойные одежды. Говоря о Творении, Он пользуется притчами, но не как наглядными примерами, рисующими в нашем воображении великие замыслы Бога. В них Он раскрывает перед нами мудрость Своего Отца, как бы образ Его мышления, те великие принципы, которые в своем единстве пронизывают все сферы бытия – от низших ступеней до высоких сфер духа, так что на низших отражаются законы высших ступеней. Именно закон становления, закон развития и роста, столь наглядно раскрывающийся в растительном мире, и дал Ему впоследствии ясное, отрадное видение будущей истории Царства Небесного, когда Он все отчетливее понимал, как трудно будет Ему проявиться на Земле.
Обширные знания об истории и устройстве мира, накопленные Древней Грецией и Римом, пестрота бесчисленных дел и мыслей, лишенных высшего водительства, а потому бесполезных для той великой цели, – все это отчасти по воле провидения, отчасти намеренно выпускалось из Его внимания. И Он возрастал, довольствуясь лишь крохами образования, пребывая в святой простоте и сосредоточиваясь исключительно на одном — на человеке в его предстоянии Богу, человеке, обремененном великой задачей, находящемся в бедственном положении и ожидающем спасения, и на том, что открывало Ему Священное писание, – на откровениях Бога и Священной истории.
Внутренняя