Что же…
Видимо, действительно не знали…
***
80 лет назад Эленор (от лица автора)
Сознание уплывало. Отчаяние разъедало тело и душу.
«Не убежала. Не успела.»
Резкая боль внизу живота и влажные омерзительные поцелуи не до конца доходили до разума несчастной ведьмы. Она была слишком измучена и ослаблена.
Пытки.
Избиения.
А теперь ещё и это. Руки Эелен были закреплены над головой мерзкими граблями инквизитора. Знала бы, что будет, вонзила бы себе нож в сердце. Всё, что Эленор могла сделать – это не двигаться. Она плакала и кричала от боли, но ничего не могла изменить. Мышка попалась коту в когти.
Она не знала, сколько прошло времени, но, прежде чем отключиться, словно сквозь вату услышала обрывки фраз:
– Была бы посговорчивее… жаль, такую куклу… придёшь ко мне.
Эленор проснулась от очередного приступа, сотрясшего всё тело, и рези в глазах.
«Светлая Праматерь… Страшный сон… Всего лишь кошмар!»
Однако девушка быстро очнулась и поняла: всё, что с ней приключилось, было далеко не видением или ночными грёзами. Руки кровоточили в местах, где их связывали, легкие горели так, что складывалось ощущение, будто с момента, когда её топили, прошло не больше пяти минут, хотя, судя по положению солнца, прошло не менее десяти часов.
Ведьма лежала в темнице, это она поняла, когда сумела различить источник света: маленькое окошко с решёткой под потолком. От каменного пола и таких же стен веяло сыростью и холодом. Дабы окончательно не продрогнуть, Элен попыталась встать на скользких булыжниках, покрытых мхом. Помешала ей не слабость, нет. Жуткая саднящая боль внизу живота напомнила о последних минутах сознательного состояния. Ни пыль, ни кровь от ран, ни синяки от солдатских сапог не отдавали той чудовищной грязью и сальностью, какой сполна обладали прикосновения и богомерзкие действия инквизитора. Богомерзкие… Слово-то ещё какое. Если раньше Эленор верила в возможность существования Верховной Богини, матери Светлой и Тёмной, создательницы всего сущего, то сейчас окончательно поняла, что нет Её. И никогда не было. Значит, и Светлой Праматери тоже нет. Высшее существо не допускает подобной жестокости к тем, кто не сделал за свою жизнь ничего дурного.
Сбежала от кузнеца после его признания. Какая нелепость! А ведь казалось, он был верным другом.
«Только бы не тронули Йена, только не его!» – мысли путались, казалось, что минута длится, словно час. Элен понимала одно: если она, Дарман и Йен дружили с самого детства, то кузнец предал их обоих. Оставалось надеяться, что русоволосый паренек успел спастись до того, как инквизиторы и императорские войска добрались до его дома.
В маленькое окошко стали падать лепестки цветов. Прямо противоположные этому гадостному месту: нежные, белые, такие лёгкие и красивые. Эленор тихо рассмеялась, несмотря на боль во всем теле:
– Какая же ты скотина, Дарман. Последняя тварь на этой прогнившей земле. Кинуть меня на растерзание волкам, а самому