– Дайте-ка взглянуть, – попросила Феба.
Это прозвучало куда интимнее, чем ей хотелось, и щеки и шея у нее запылали, когда Рейвенел выполнил ее просьбу – неторопливо протянул обе руки ладонями вниз.
Весь шум вокруг них – деликатное звяканье столовых приборов о тарелки, взрывы смеха и болтовни – вдруг затих, куда-то отдалился, словно они остались в комнате одни. Феба смотрела на его руки, крепкие, с длинными пальцами, на коротко остриженные ногти с тончайшими белыми полумесяцами на концах. Руки были абсолютно чистыми, но загорелая кожа высохла, костяшки пальцев огрубели. Феба заметила несколько подживающих царапин, под ногтем большого пальца – темный след заживающей раны и синяк. Она пыталась представить эти сильные рабочие руки мягкими, ухоженными, как у городского бездельника, – и не могла. Зато представила другое: как бы ощущалось прикосновение этих рук к ее нежной коже: загрубевшие ладони, умелые пальцы… – и вздрогнула: «О чем только ты думаешь?»
– Но ведь управляющему не обязательно трудиться наравне с крестьянами? – как-то удалось выговорить ей.
– Обязательно, если он хочет с ними поговорить. У них нет времени на неторопливую беседу за чашкой чая, но они всегда готовы поговорить, если я помогу чинить сломанный забор или делать кирпичи. Им легче доверять тому, кто трудится с ними наравне. Работа – своего рода язык: трудясь вместе, мы начинаем лучше понимать друг друга.
Феба внимательно слушала, все лучше понимая, что мистер Рейвенел не просто уважает крестьян и крестьянский труд – все это по-настоящему близко его сердцу. Как непохож он на того, кого она ожидала увидеть в его лице! Неважно, каким он был в детстве: мальчишка вырос и научился понимать и любить. Он вовсе не бездушный скот и, оказывается, очень неплохой человек.
«Генри, Генри, – грустно подумала Феба. – Вот я и встретилась с твоим врагом, но как же сложно мне будет его ненавидеть!»
Глава 8
Как правило, Уэстон просыпался свежим и бодрым и был готов начать новый день. Но сегодня утром крик петуха неприятно ударил по нервам. Уэст плохо спал: слишком много съел и выпил, к тому же общался с Фебой, леди Клэр. Всю ночь, стоило задремать, ему снилась она – в его постели, готовая на все, чего, можно держать пари, никогда не одобрила бы в реальности, поэтому проснулся раздраженный, мрачный и возбужденный, как кролик.
Уэстон всегда считал себя человеком здравомыслящим – из тех, кто не станет тратить время и силы на женщин, которых ему точно не получить, но Феба оказалась такой же редкостью, как четырнадцать полнолуний в одном году. Он не мог не любоваться ее красотой: игрой света свечей в ее огненно-рыжих волосах и на белоснежной коже, на рубинах и жемчугах. У Фебы оказался быстрый, легкий, проницательный ум, обладала она и чувством юмора, которое он обожал, но еще ощущалась в ней робость и некая грусть, на что болезненно отзывалось