История метафизики. Том второй Первая часть. Эдуард фон Гартман

законов природы по существу как субъективно-идеальный, происходящий лишь в предсознательной индивидуальной психической жизни отдельного человека, и натурфилософия Шеллинга является целиком реализацией этой идеи. Она требует поправки на то, что эта бессознательная телеологическая спецификация может иметь место только в абсолютном мышлении, то есть в совершенно надиндивидуальной, трансцендентной сфере, подобно тому как определение временных отношений через причинность становится истиной только при переносе ее сцены из индивидуального в абсолютное мышление. Со временем, однако, натурфилософия сама пришла к этому исправлению, именно разорвав оковы эпистемологического субъективного идеализма и превратив его в метафизический абсолютный идеализм. Канту навсегда останется заслуга в том, что он первым указал на то, что конечность – это высшая из всех категорий мирового процесса, через которую только и постигается единство природного и нравственного миропорядка.

      Кант обобщает прекрасное искусство и целенаправленную организацию природы под термином техницизм; таким образом, он объединяет в одной книге органическую натурфилософию с эстетикой, тем более что понятие красоты он основывает на воображаемой целенаправленности, которая даже не существует в объекте. Телеологическая сила суждения является либо детерминирующей, когда она выводит конкретное с логической определенностью из аподиктически определенного общего дедуктивным способом сверху, либо рефлективной, когда она делает наблюдения о возможной природе общего из конкретного индуктивным способом снизу. Рефлективная способность суждения могла бы обеспечить вероятности, но Кант их категорически презирает; с точки зрения априорного рационализма индукции можно придать значение лишь чисто проблематической рефлексии, посредством которой вообще ничего не устанавливается о природе объекта. Поскольку в области теоретического знания, очевидно, не существует общих предложений, из которых были бы возможны телеологические выводы конкретного, а все телеологические выводы должны основываться на индуктивно полученных предложениях, то, естественно, в теоретической области не остается конституирующего значения для конечности. Следует, однако, отметить, что это верно только в том случае, если познание приравнивается к аподиктически определенному знанию a priori, а все просто вероятное, индуктивное знание презрительно отбрасывается. – Исходя из этого, мы можем судить о том, как следует относиться к часто повторяемому утверждению, что Кант раз и навсегда доказал бесполезность финализма как принципа познания. Кант изначально рассматривает механизм и телеологию как равноценные принципы, оба из которых должны быть либо просто регулятивными, либо просто конститутивными. В физике, однако, механизм является единственным объяснительным принципом, а телеология – лишь вспомогательным