Градька кивнул головою как-то очень уж неуверенно, наискосок.
– Эйнштейн, – продолжал Максим, – в сущности, открыл то, что давно открыл античный театр. Любое действо на сцене – это ни что иное как трехмерная статика, протянутая через динамику четвертого измерения, иными словами, пространство через время, положение через сюжет. А больше в театре нет ничего. Но большего нет и в Эйнштейне. Он лишь добавил в картину пространства ось времени, как Леонардо да Винчи добавил в живопись перспективу. Но представьте себе театр. Актеры двигаются, ведут диалоги, бросают реплики. Вам интересна скорость, с которой они это делают? Если только почувствуете, что чего-то не можете уловить. Тогда вам кажется, что, либо вы тугодум, либо режиссер задал слишком высокий темп, и скорость вашего восприятия на пределе. А если актеры станут играть еще быстрее? Допустим, я ставлю видеофильм и нажимаю кнопку ускоренной перемотки. Мельканье актеров, суматошные взвизги вместо привычных слов. Вы меня просите поставить прежнюю скорость. Вы утратили нить восприятия. Остались вне актерской игры. Но вот концентрируетесь и на миг успеваете уследить: кто-то выхватил пистолет, чик – и сам лежит мертвым. И опять одна беготня. Четырехмерность жизни схлопнулась в одномерность движения. Все остальное – химеры рыдающего сознания. Запомните, Градислав, предел скорости восприятия полной картины, художественного кино, либо целого мира, это и есть порог одномерности. Ибо лишь стоит еще немного ускорить прокрутку, и все, больше нет и движения, одно мелькающее пятно. Собственно, порог одномерности, это и есть порог реального микромира.
Пока Максим говорил, Градька разогрел чайник и разлил по кружкам чагу. Максим отхлебнул. Потом поставил кружку на землю и усмехнулся.
– Смешно. Думал ли я, что тезисы своей Нобелевской речи озвучу в лесу. Правда, в каком лесу!..
– Да уж, – поддержал его Градька. – Лес ваш. Этот. Одно… однохимерный. Точно. Не разбери чего.
– Отчего же, не разбери? Можно и разобрать. Хотя бы попробовать. Главное, не мыслить стандартно. Отстранитесь на миг от вашего собственного сознания. Выведите его вовне и вложите в любой предмет. Я, к примеру, нередко думаю книгами, а один раз даже думал настольной лампой. Вспомните ваши ощущения на Северном полюсе, но представьте на этот раз, что вы – это лес. Лес на Северном полюсе. Вы растете. Растете во все стороны одновременно, но все время на юг, все время в одном единственном направлении. И не в силах сделать хотя бы шаг, шаг вперед, назад, вбок, но лишь бы соступить с полюса, лишь бы определить свои стороны света, найти свое пространство, вырваться из этой чертовой одномерности. Чертовой, это, я извиняюсь, выразился как человек. И одномерность меня пугает как человека. Для которого никто не нажмет кнопку ускоренной перемотки и не облегчит задачу по восприятию…
Максим неожиданно замолчал, взял кружку, но пить не стал, уставился в аспидно-черную