– Отчего бы нам не сходить за новой бутылью?
И встал из-за стола. Старший помещичий сынок попытался было за Михайлой таким же фертом вскочить, но рухнул без памяти. На том их пари завершилось.
Рано утром, натянув свои щегольские сапоги, гость проскользнул мимо спящей дворни в конюшню к верному Амуру. Вывел Музыка под уздцы жеребца к воротам, стремясь ускользнуть от здешнего гостеприимства, и столкнулся там нос к носу со вчерашним своим секундантом, который сказал, усмехаясь:
– Не дело бежать отсюда такому бравому военному, не померившись теперь силой и со мной!
На сей раз стол хозяйский опустел, словно ночной плац. Стояли на нем лишь штоф и два приготовленных к поединку стакана. Между тем младший помещичий сын повел перед гостем речь:
– Вчера баловались вы с моим старшим братцем горилкой, однако для меня она слабовата! Вот почему принес я от здешнего немца-лекаря приготовленного им шнапсу; шнапс этот настоян в особых колбах, отчего имеет такой крепкий градус, что, лишь вдохнув его, тот, кто похилее нас с тобою здоровьем, не только с ног свалится, но и со своей душой распрощается.
Удивился Музыка: что еще может быть крепче вчерашней горилки, – а младший уже раскупорил штоф – и впрямь пошел от того шнапса по всей зале такой дух, что Михайле стало как-то не по себе. Заметив это, спорщик сказал:
– Чтобы ты не думал, что собираюсь я тебя отравить, я перед тобой выпью первым, а затем и ты попробуй.
Сказав, тотчас опрокинул в себя зелье, вытер как ни в чем не бывало губы и, наполнив стакан гусару, произнес:
– Ну, а теперь за мною и ты! Посмотрим, крепок ли ты на самом деле!
Музыка выпил – и тотчас очутился посреди улицы: ни коня, ни мундира, сам босой, в каком-то тряпье – а в голове его стоял такой звон, который никак ему было не стряхнуть. Напрасно он оглядывался: помещичий дом и ворота исчезли, словно их и не существовало на свете. Жались друг к дружке незнакомые дома и мазанки, и редкий народ, проходящий по своим делам, отшатывался от Музыки. Хотел было корнет расспросить обывателей о том, где находится, да вот только вместо речи получилось одно мычание. В голове его завертелась мысль поскорее бежать из проклятого места. Поддавшись ей, Михайла бросился вон из злополучных Сум и, миновав северную заставу с уснувшим в будке солдатом-инвалидом, принялся пылить по дороге.