Чай ровным слоем рассыпан по полу. То тут, то там вижу разорванные упаковки. Да, это всего лишь чай, но, судя по тому, как она плачет, здесь произошло массовое убийство.
– Ну Оль, ну не надо. – Петя поднимает взгляд на нас. – Ребят, можно мы побудем одни?
Алсу тянет меня за собой, Игорь закрывает дверь. Мы переглядываемся:
– Кто мог это сделать? – шепчу я.
– Боже, да кто угодно! – Алсу пожимает плечами. – Может, актёр из тех, кого она уволила с волчьим билетом? Или кого раскритиковала жёстко.
– Тогда любой из нас. Ну кроме неё, – Игорь кивает в мою сторону.
– Меня она вчера назвала провинциальной бездарностью, – Алсу косится на дверь, из-за которой раздаются всхлипы, и понижает голос. – Всё равно, это очень жестоко. Нельзя ведь так с человеком.
Не успеваем мы согласиться – створка распахивается. На Ольге чёрные очки; губы дрожат. Петя обнимает её за плечи. Голос неожиданно уверенный и спокойный:
– Мы поедем домой, Оле нужно успокоиться. Увидимся завтра, – он ведёт сестру к выходу. – Я вызвал такси.
Следуем за ними, не знаю, зачем. Я вот волнуюсь за Ольгу. Петя хорошо ориентируется в лабиринте – мы быстро добираемся до выхода, ёжимся под каплями дождя. Такси подъезжает, и сцена вот-вот закончится.
Но кто-то бросается нам наперерез.
Это Лидия, то есть та девочка, которая должна играть Лидию. Настя, точно! На ней тоже чёрные очки, а тяжёлый похмельный запах я чувствую, когда она говорит:
– Вы куда? А репетиция?
Алсу за моей спиной громко охает. Игорь фыркает; Ольга сжимает губы так, что они превращаются в тонкую белую линию. Петя говорит:
– Закончилась.
– Как закончилась? Через пять минут начнётся!
– Мы начали в десять, – шепчу я. – Потом поговорим.
Но она явно не понимает намёков.
– Почему в десять? В двенадцать! Вот она мне сказала, – и Настя тычет в Ольгу пальцем.
Сразу видно, на сцене она недавно. Режиссёры, они как дикие звери или стихийные бедствия: обращаться нужно с осторожностью. Потому что Ольга будто ждала момента, когда можно перестать плакать и переключиться совсем на другую роль. Сдёрнув очки, она кричит:
– Я тебе говорила? Репетиция началась два часа назад! Ты что, валялась пьяная в подворотне?!
Единственные удивлённые люди тут – Настя и таксист. Мы и не к такому привыкли. Петя тянет сестру в машину, а она кричит:
– Ты уволена! Никогда не будешь работать в моём театре! И ни в каком другом тоже! Никогда, слышишь?!
Такси увозит кричащую Ольгу. Если бы это случилось на сцене, я бы рассмеялась. Но мы не играем, и больше-не-наша-Лидия, опустив глаза, шепчет:
– Но мне правда вчера позвонили с её мобильного, сказали приходить в полдень.
– О господи, что за дурдом?! – закатывает глаза Игорь.
И я с ним согласна.
Быстрее всех приходит в себя Алсу. Говорит, раз репетиция сорвана, можно сходить в спортзал, и убегает из театра. Зовёт меня с собой,