Было время, она наклонялась к маленькому Пуйджу откуда-то из-под облаков, чтобы чмокнуть два приветственных раза – а теперь наклоняется он.
Было время, за спиной ее неизменно маячил сухой и серьезный, походивший на простуженного богомола дон Жозеп – бледная тень искрометной супруги, извечный ее придаток, самостоятельно, отдельно от сеньоры Кинтана никогда и никем не воспринимавшимся: как хвост ящерицы, или третья, выросшая непонятно зачем, нога…
Маленькому Пуйджу дон Жозеп напоминал, скорее, мудреное домашнее животное, обладавшее даром внезапной речи и способностью в самый неподходящий момент подкидывать собеседнику заковыристые, с обязательным подвохом и каверзой, вопросцы – и наслаждаться потом его замешательством.
Тип, одним словом, был неудобный, как вылезший гвоздь в башмаке, но, по большому счету – совершенно безобидный. Впоследствии Пуйдж и вообще убедился, что такие, с вредностью нараспашку, люди – едва ли не лучшие из всех: от них-то уж точно камней за пазухой ждать не придется! Всю дрянь, что в них есть, они с готовностью вывалят наружу в самом начале, причем, безо всякого к тому приглашения, а там уж как знаешь: либо ешь ее с маслом – либо беги, как от чумы. Но в одном можешь быть уверен на все сто: больше никаких неприятных сюрпризов не будет.
Куда опасней другие – из тех, что подъезжают на медовых колесах, облизывают шоколадным языком, в глаза и в уши тебе льют ведра патоки – а там, стоит тебе чуть расслабиться, вмиг покажут истинное свое нутро, да такое, что не возрадуешься! Не-е-ет, дон Жозеп был не из таких! И улыбался колючий старик хорошо: редко, но на редкость же солнечно для мрачного себя.
Представить эту чету порознь было невозможно – а теперь вот старуха одна, без придатка. Без третьей ноги – или без хвоста. Хвост отвалился и больше не отрастет – а оказывается, он был все-таки нужен…
Да и от самой сеньоры Кинтана осталось не так чтобы и много: облегченный донельзя костяной каркас, обтянутый сильно изношенной кожей, пара сумасшедших глаз на откровенном черепе, облачко редкое крашеных в платину волос – но осталось все!
Осталось все: шум, запах, саморощенные огурцы, которыми она по-прежнему хвастает так, будто получила за них Нобелевскую премию; осталось ее вечное «маленький Пуйдж» и даже цвет жакета, пламенный, как и всегда…
И в этом вся суть, сказал он себе. В этом вся суть – сеньора Кинтана знает, как жить. Знает секрет, который ведом и Пуйджу, и всякому другому истинному каталонцу, и секрет этот заключен в одном неброском, вроде бы, но наиглавнейшем слове: спокойствие.
Спокойствие. Спо-кой-стви-е. С-п-о-ко-й-с-с-с-т-в-в-и-и-е – и еще раз спокойствие. В этом вся соль.
Ведь что такое, по большому счету, спокойствие? Это искусство жить днем сегодняшним, здесь и сейчас. Не торопиться. И не отставать. Просто жить – со временем в ногу. И дышать – со временем в такт.
Отставать