– И где же мы шлялись, молодой человек? – у неё никогда не получалось контролировать своё хорошее настроение.
– С друзьями гулял. На концерт гоняли, – повесил я куртку.
– Что за концерт?
– Весёлый.
– Весёлый, потому что там по лицу бьют?
Я потер на щеке опухшую гематому, про которую уже и позабыл.
– Это в слэме.
Мама заботливо осмотрела рану.
– Это новое движение ваше?
– Скорее столкновение.
– Ясно.
Она сложила руки на груди, но грозный родительский взгляд у ей не удался.
– Наверняка в вашем слэме сильно проголодаться можно, – решила она не впадать в строгость.
– Ещё как.
Мы улыбнулись друг другу и направились на кухню. Саша уже, видимо, спал. Отца не было. Я старался избавиться от внутренней преждевременной паники, чтобы не заразить маму. Она достала из морозильника курицу и приложила к моей щеке.
– Болит?
– Да нет.
– Анестезировался?
– Ага, – опустил я смущенные глаза.
Мама в воспитательной манере покачала головой, накладывая мне в тарелку ужин.
– Ай-яй-яй. Ну и засранцы. Какими ещё гадостями занимались?
– Употребляли наркотики, били стариков, заложили мину в поезде, торговали вьетнамцами…, – непринуждённо перечислял я весь список, жадно поглощая еду.
– Хватит уже над бедным Фуджиком издеваться.
– Этот мини Будда – самый счастливый человек на свете.
– Ну вы молодцы, конечно! А я сегодня с Сашей позанималась чтением, сходила с ним в бассейн, испекла торт…
Мама возбуждённо начала хвастаться своими многочисленными достижениями. По мере разговора я начал понимать, что у неё началась белая полоса в жизни. Последний подобный приступ был месяца три назад.
– Мы тут ещё с подругами по работе участвовали в маскарадном конкурсе фотографий! Я наряжалась Малефисентой! Вот посмотри! Правда я самый удачный образ подобрала… Посмотри их всех…
Проявляется это обычно повышенной активностью, необязательной деятельностью, бодрым настроением и стойкостью духа. Она смеётся, поёт песни, принимает участие во всяких мероприятиях, проявляет чрезмерную заботу к родственникам, строит грандиозные планы.
– Ещё мы договорились