Пробую палкой, – палка чуть не на пол-аршина уходит в жидкую грязь в подполице.
На этом-то болоте из грязи стоит тюрьма. Этими испарениями дышат люди.
– Очень, очень скверная тюрьма! – подтверждает смотритель. – Теперь еще ничего, только сыро. А зимой – холод. Скверно, очень, очень скверно.
Почти во всякой тюрьме в каком-нибудь номере вы непременно увидите скрипку. Она висит обыкновенно на передней стене, где висит все, что есть наиболее ценного у тюрьмы, – образ, лубочные картины, какие есть, лучшее платье. Около этой стены стоит обыкновенно и отдельная, сравнительно чистая постель всегда чисто одетого в свое платье старосты.
Скрипка – любимый инструмент каторги.
Помню, я рассказал кому-то из каторжных ту сцену из «Мертвого дома», где Достоевский описывает, как загулявший каторжанин нанимает скрипача и тот целый день ходит за ним и пищит на скрипке.
Мой собеседник даже словно обрадовался.
– Вот, вот – для этого самого! Загуляет кто! Это господин, про которого вы изволите говорить, верно описал.
– Да ведь он описывал давнишнее время.
– Все одно и теперь. Скрипка – первая штука, ежели гулять. Веселый инструмент.
В одной из камер на стене висели самодельные картины одного из каторжных, Бабаева. Картины изображали скачущих верхами генералов.
– А где сам художник?
– На гауптвахте сидит. В одиночке содержится.
– Вот что, я возьму одну картину – на тебе рубль, передай Бабаеву. Ему чай, на табачишко, на сахар нужно! – дал я нарочно, чтобы испытать, передаст ли человек деньги своему еще более страждущему товарищу.
– Смотри же, передай!
– Помилте!
Деньги переданы не были.
Мастерские
Корсаковские мастерские – столярная, слесарная, токарная, сапожная, швальная, кузница – работают недурно. И у господ служащих, и даже во Владивостоке у многих можно видеть очень приличную мебель работы корсаковских мастерских.
Партия арестантов
Мастерские расположены здесь же на тюремном дворе. Многие мастеровые в них и ночуют. Как-то легче на душе становится, когда после тюремной оголтелости и голой нищеты входишь в мастерские.
Здесь хоть чуть-чуть да пахнет в воздухе достатком, у всякого есть хоть что-нибудь и лишнее. Люди имеют кое-какой посторонний заработишко – по праздникам, во время, полагающееся для отдыха.
У кого есть кроватишка, у кого хоть какое-нибудь лишнее тряпье.
Да и лица не такие уж каторжные – труд все-таки кладет на них благородный, человеческий отпечаток. Труд подневольный, барщина, но если вы хотите видеть, как может работать арестант, с какой охотой, как старательно он работает, если хоть чуть-чуть заинтересован в труде, – похвалите работу. «Отличные, мол, коты [арестантские башмаки]. Видно, хороший мастер. Тонкую работу исполнять можешь».
Доброе слово на каторге – радость.