Здоровяк недоверчиво фыркнул и двинулся дальше.
– Идем.
Глава 4
Чем глубже мы пробирались сквозь чащу, тем отчетливее вырисовывалась обширная полусфера приглушенного по-вечернему мягкого света. Ровное сияние просачивалось через ширму густой листвы тонкими прозрачными лучами, орошая погруженные в непроглядную темноту границы ореола мириадами крохотных белесых пятен.
Говор, привлекший наше внимание ещё у дороги, не утихал. Слова становились более понятными, а фразы обретали смысл. Обладатель громового голоса явно обращался к кому-то, вежливо сетуя и весьма обходительно, но в то же время нестерпимо дотошно поясняя своё недовольство. Однако ответа слышно не было. Собеседник то ли не мог говорить, то ли попросту предпочитал отмалчиваться.
– Сколько раз я тебя наставлял, Нестор? – будто работающие жернова, гудел незнакомец. – Просил… да кое там… умолял быть внимательнее к поручениям господина магистра. Учитель терпеть не может ошибок в мелочах. А ты что? Что теперь прикажешь делать горемычному мне? С меня же три шкуры спустят. Или даже больше.
Дорога резко раздалась вширь, открывая взору подступы к просторной освещенной поляне и заставляя нас буквально вжаться в заросли крапивы, обрамляющие обочину. Умерив и без того неспешный ход до черепашьего шага, вскоре мы достигли невысокой стены из ухоженного кустарника, сквозь щели коей виднелась окраина вполне обыкновенного для одинокого лесного жилища двора.
Узкие бреши в плотном плетении живой изгороди позволяли разглядеть вовсе не многое. Вереница вымощенных серым булыжником дорожек, несколько узорных клумб с цветниками ярко оранжевого цвета и ломаная полоса основания дома до первых окон. Чуть ближе к алькову, где притаились мы с Тамиором, высился крупный остов древней посеревшей от дождей и солнца телеги. Два высоких колеса всё ещё удерживали над землей изрядно потрескавшийся, заваленный крупными клубнями репы, соседствующими с россыпью бородатого лука и несколькими кочанами капусты, кузов, сквозь дно которого пробивались нити прозрачных корешков. Полусгнившая древесина отливала черным, а в некоторых местах проступали зеленоватые проплешины мха. Казалось, что воз давным-давно сам пророс в почву и теперь цвел не хуже луговых трав.
Немногим дальше, к северо-западу скругленной границы хозяйства располагался длинный монолитный стол, заставленный невообразимым количеством пузырьков, баночек, склянок и сосудов всевозможных размеров и причудливых форм. Некоторые приборы соединялись прозрачными стеклянными спиралями, по внутренностям которых, словно по навесным мосткам, содержимое одних емкостей переправлялось в другие. Из широких горшков шёл густой пар, а у правого края столешницы виднелись чашки, доверху полные разноцветных порошков и опилок.
Над лабораторией, напоминая всем своим существом округлый скалистый кряж, довлел грузный силуэт тахара. С первого взгляда разумный казался гораздо ниже