Кстати, по поводу красоты. Юра посоветовал мне, в каких районах города лучше гулять, и где больше всего интересных домов. Когда он описывал дома дореволюционной постройки, создавалось впечатление, что он говорит о какой-то прекрасной женщине, а не о бездушном здании. «На самом деле дома живые, каждый из них имеет душу, и у каждого своя история, которая тесно переплетается с судьбой его хозяина. Я мечтал строить красивые дома, как и мой отец, – уникальные и живые, но не сложилось. Общество требует «стекла и бетона», стандартных «муравейников». Короче, как только я это понял, ушел из профессии. Быть архитектором и работать по госзаказу или плану застройки, исключая всякое творчество – это не для меня! Да ну на фиг… Лучше я буду ночами стоять за ди-джейским пультом, создавая настроение людям, и просто время от времени довольствоваться рассматриванием старинных фасадов, никому ничего не доказывая. Как-то так…», – вздохнул он. И я подумал, что нас с ним объединяет разочарование.
На выходных, воодушевлённый его рассказами, я бродил по старым улицам города, стараясь прочувствовать энергетику каждого понравившегося мне дома и представляя, кто мог жить там раньше. Эта игра ума меня увлекала. Я мог передвигаться по городу спокойно. Прохожие от меня больше не шарахались – я уже не носил монашескую одежду и поэтому выглядел, как обычный парень, в джинсах и футболке. Во время одной из таких прогулок я встретил Лилит.
Я остановился около старинного дома с лепным декором и покатой крышей. Дом был в аварийном состоянии, с обвалившейся местами штукатуркой, но всё равно сохранивший намёк на былую роскошь. Возле бывшего парадного входа стояла девушка и с отрешённым взглядом гладила тонкими пальцами мемориальную доску на фасаде. Настолько худую девушку я видел впервые. Она была похожа на фарфоровую статуэтку и казалась невесомой и беззащитной. Она плакала. Я не знал, что делать и как себя вести. Я хотел сначала развернуться и уйти, но девушка меня заметила. Вытерев слезы, она неожиданно заговорила со мной первая: «В этом доме когда-то очень давно жила известная советская балерина Фея Балабина. Её настоящее имя было Феона, но она называла себя Феей и часто в спектаклях ей доставались роли фей. Я – Лилит, и это не моё настоящее имя. И у меня уже никогда не будет никаких ролей…», – и она снова заплакала, но уже беззвучно. Я не знал, что ей ответить и как её успокоить, но понял, что она, скорее всего, тоже балерина и по какой-то причине больше не может танцевать.
– Ты часто сюда приходишь? Раньше я тебя здесь никогда не видела, – спросила девушка, сразу перейдя на «ты» и обращаясь ко мне, как к старому знакомому.
– Я здесь впервые, я вообще не местный, – ответил я.
Она больше не плакала и производила впечатление спокойной. Видимо, ей не хватало общения, потому что она тут же засыпала меня вопросами о том, откуда я, как меня зовут и люблю ли я балет.