Нож. Ростислав Алексеевич Скрипкин

не страдал. Зачем, думал он, людям знать его мысли, если все вокруг помешаны исключительно на своем «идеальном» миропонимании? Порой их даже занимательно слушать и совсем бессмысленно что-то добавлять в их цветущий оазис, сотворенный в мечтах по-детски наивных, нередко лживых. Там, где укрепляется ложь, всё истинно бело и правдоподобно, без потайных ходов, стираются даже темные пятна сомнений, удерживающих ложь в её особенном положении, буквально на расстоянии от истины. Джека такие люди удивляют, но совсем не радуют – что в них благого? Врать самому себе – последнее на свете дело. Джек привык воспринимать эту мысль буквально, представляя себе идущего к обрыву мечтателя – в голове у мечтателя чудесная идея, что на своих двух он прекрасно справится с обрывом, потому что очень этого хочет и может даже способен это сделать, может даже склонен к полёту, как птенец, что еще не освоился в жизни. Но тело, не до конца привыкнув к неестественной среде обитания, спешит к земле, голова хлопается о скалы, делясь с морем кусками своего содержимого. Жаль, это был только первый полёт и, вполне вероятно, второй оказался бы более удачным, но царство небесное имеет только вход. Задумался бы мечтатель после второй попытки, получив возможность её совершить? Может, но ведь теперь заперт он там, наверху, и всем от этого только легче.

      Нащупывая в глубоком кармане свой старинный ключ, который тщательно оберегал все эти годы и сохранял в надлежащем состоянии, Джек еще раз посмотрел на дверь с таким вниманием, словно нашел на ней еще одно отверстие для ключа и не может теперь выбрать между ними. Осторожно вставив ключ в единственный доступный дверной замок, докручивая последний оборот, Джек выставил ногу назад и больно упал на хрупкую спину, а его ключ вылетел из скважины и закатился под кровать. Резко распахнулась дверь, и перед ним стоял увесистый и массивный мужичек с слипшимися веками левого глаза и огромной бородавкой-островком с двумя волосками – коротким и длинным. На его темечке невозможно было разглядеть хотя-бы одного волоса, виднелась лишь абсолютно гладкая поверхность с небольшими бугристостями и ямками. Усы, законопаченные желтыми комочками, подтянулись кверху, и хозяин их шмыгнул громко – аллергия на запах тараканьего помета.

      Сначала в комнате появлялось выпирающее пузо, еле протискивающееся в тонкий дверной проём, а после и весь Янсон целиком, с его маленькой головешкой, выпуклыми глазами, которые так и норовились вылететь из орбит, и необъятной фигурой.

      Он удивленно посмотрел на распластавшегося по всей длине холодного пола Джека, исследовавшего каждую трещинку на низком потолке, что вот-вот раздавит их обоих. После молчания, которое продолжалось примерно несколько секунд, изумленный толстяк встряхнул неподвижной головой и тут же сказал:

      – «Б-батюшки!» – Янсон развел руками и подбирался к лежачему всё ближе и ближе. «Звезды считаешь?» – толстяк улыбнулся, глядя на то,