– А мы и не хотели. – Люба умела держать удар, особенно перед простыми людьми. – Таков был приказ, который Изабелла и Лорн выполняли, рискуя своими жизнями. – Люба приблизилась, устремив свой пронзительный взгляд прямо в его глаза.
– Бэккер, не смей больше со мной так разговаривать. – Она не просто доминировала, ее властность и упрямость проистекали из такого жизненного опыта, который лишь даже намеками своего масштаба смог насторожить Бэккера. – Я понимаю, ты считаешь себя обделенным, но лучше усвой это и не забывай, что ты живешь чуть больше тридцати лет, в то время как я существую с самого основания человечества. Твоя пара прыжков во времени – даже не десятая доля того, через что я прошла в эпоху Триединства! Эпоху, которая длилась для Опуса ничтожных три дня. Перечитай письма внимательней, чтобы понять: быть куклой богов Времени и Судьбы – наказание хуже смерти. Ты выбрался из всего лишь одного жалкого узла, не успев и пары нитей оборвать, с чем и поздравляю. Дурак, лучше радуйся этой второстепенной роли. Иначе я быстрей убью тебя своими руками, как опасное, безумное животное.
Сила, проистекающая из нее, была чуть ли не божественного масштаба, казалось, Люба уничтожит его одним лишь касанием, просто ради подтверждения авторитета. Но сам он был не из робкого десятка: кошмар Комы и Целестина пробудил в нем спящее упрямство и характер, позволивший столкнуться бесстрашно с самим богом Вселенной. И тот факт, что он не просто выстоял ее волю, но еще и получил странное удовольствие от такого, почти равнозначного, сопротивления, взывал к некоему уважению в ее адрес.
– Я рад, что вы выговорились. Но, к сожалению, времени у нас не очень много.
Услышав эти слова Бэккер увидел то, свидетелем чего не хотел бы быть, – жгучий, пробирающий до самых костей страх на лице Любы от слов образовавшегося рядом с ними Клендата.
4
– Пожалуй, ценность моего интереса существенно ниже причины моего присутствия для тебя сейчас, что, как скоро ты поймешь, на самом деле неотделимо друг от друга. Но начать я хочу даже не с запоздалого приветствия, вполне возможно ставшего бы для тебя своеобразным оскорблением. Я внезапно рад ошибиться в давнем желании более никогда тебя не видеть. Ты здесь, что сейчас, в нашем непростом контексте, я воспринимаю преимущественно положительно.
Ничего не ответив, Люба приблизилась почти в упор, глаза ее долго вглядывались в лицо Клендата, изучая его с особой дотошностью, скорее, проверяя свой разум на контакт с реальностью, нежели достоверность объекта кропотливого исследования. Но чем дольше она, превращаясь в напряженный сгусток жгутов, познавала его, тем больше в ней что-то менялось.
– Это ты дал Беккеру мои письма. Раз ты читал их, значит, понимаешь, что с узлами покончено. Я выстрадала шанс на обычную жизнь.
– Ты