Все мое остроумие, вся моя способность находить блестящие ответы мгновенно убежали и спрятались куда-то в самые дальние уголки разума. Стало слышно, как Зеб неловко переминается с ноги на ногу. Никто не знал, что сказать.
Зато Энджи прекрасно знала.
– Гм, думаю, не каждому это дано – стать продажной тварью, – громко заявила она. – Не каждому по силам сидеть в тайном бункере и наблюдать, как людей бросают в тюрьму, избивают, пытают, как они исчезают навсегда. Не каждый способен получать щедрую зарплату за свои труды в ожидании, пока их жалкая совесть окончательно переполнится и вынудит их бросить все и бежать куда-нибудь в Мексику, на пляж, чтобы там нести расплату за свои поступки.
В ночной тьме я невольно улыбнулся. Молодец, Энджи! Мои грехи были скорее пассивными: я мог бы сделать больше, но не сделал. Я грешил недеянием, а Маша поступила куда хуже – она грешила деянием. Совершила очень, очень много плохого. И давно пытается загладить свои преступления. Так что кому-кому, но уж никак не ей меня стыдить.
И снова наступило долгое молчание. У меня руки чесались швырнуть флешку в песок и уйти. Знаете, что меня остановило?
Зеб.
Потому что Зеб был настоящим героем. Он сумел выбраться из тюрьмы Гуантанамо-в-Заливе, но после этого не скрылся, а пришел к школе имени Чавеса и передал мне записку от Дэррила. Мог бы просто удариться в бега, но не сделал этого. А я в благодарность разболтал его секреты всему свету, подставил его. Делу борьбы с системой посвятила себя не только Маша, но и Зеб. Они ребята дружные. Я перед ним в долгу. Мы все перед ним в долгу.
– Ну хватит. – Я усилием воли подавил все свои дурацкие эмоции, попытался отыскать хоть каплю того дзен-спокойствия, которое снизошло на меня в храме. – Хватит. Да, это нечестно, ну и пусть. Жизнь вообще штука нечестная. Флешка у меня, что мне с ней сделать?
– Сбереги ее. – Голос Маши снова вернулся в бесчувственную зону – похоже, она при необходимости легко отступала туда. – И если когда-нибудь услышишь, что со мной или с Зебом что-нибудь случилось, обнародуй эту информацию. Кричи о ней на каждом углу. И если я однажды попрошу предать ее гласности, так и сделай. И если ровно через год, к пятнице на следующем Burning Man, не получишь от меня вестей, выложи ее в сеть. Как думаешь, справишься?
– Думаю, мне это по силам.
– Пожалуй, даже у тебя хватит ума не провалить это дело, – заявила Маша, но я видел, что она просто надела свою привычную маску крутышки, и не стал обижаться. – Ну ладно. Я пошла. Постарайся не напортачить.
Захрустел песок под ногами. Она ушла.
– Малышка, увидимся в лагере! – крикнул ей вслед Зеб, и меня снова ослепил свет его налобного фонаря. Он схватил из корзины булочку и жадно вцепился в нее зубами. – Я люблю эту девчонку, ей-богу, не вру. Но до чего же она дерганая! Как пружина на взводе.
Это было настолько очевидной истиной, что нам ничего не оставалось, кроме как