Маша резко шикнула на нее.
– Не затыкай мне рот… – начала было Энджи, и я то ли услышал, то ли почувствовал, как Маша схватила ее, стиснула и шепнула:
– Заткнись.
Энджи умолкла. Я затаил дыхание. Издалека доносилось громыхание кошмарного дабстепа, звучавшего в каком-то далеком арт-мобиле, завывал ветер в планках мусорной ограды, и сквозь эти звуки… Что это? Шаг? Еще один? Робкий, неуверенный, во мраке… Тихий хруст песка, еще раз, еще, хруп, хруп, хруп, звук приближался, я почувствовал, как напряглась Маша, сжалась, будто пружина, готовая сорваться и бежать, снова ощутил вкус вяленого мяса, подброшенного к горлу фонтаном желудочной кислоты. Сердце заколотилось в ушах, пот на спине превратился в ледяную корочку.
Хруп, хруп. Шаги были уже совсем рядом, внезапно что-то громыхнуло, и я передернулся. Это Маша, опрокинув стул, выскочила из-за стола и рванула в непроглядную тьму.
В лицо ударил ослепительный свет, из него ко мне потянулась рука. Я отшатнулся, схватил Энджи, в ужасе завопил что-то бессвязное, Энджи тоже закричала, и вдруг послышался голос:
– Эй, Маркус! Хватит дергаться! Это я!
Голос был мне знаком, я уже слышал его давным-давно, на улице возле школы имени Чавеса.
– Зеб? – воскликнул я.
– Привет, старина! – вскричал он и стиснул меня в крепких, довольно пахучих объятиях. Мое лицо уткнулось в его бородатую щеку. Глаза слепил яркий луч его налобного фонаря, но, насколько я сумел разглядеть, он отпустил бороду размером и формой примерно с крупного зверя – большого кота или, может быть, бобра. Ужас схлынул, но нервная энергия от пережитого осталась на месте и требовала выхода. Я невольно зашелся оглушительным хохотом.
Вдруг чьи-то маленькие сильные руки оторвали Зеба от меня и швырнули наземь. Это Маша, узнав его голос, зашла сзади. Она опрокинула его в гипсовую пыль, уселась на грудь и принялась колошматить, обзывая последними словами.
– Прости, прости! – пропыхтел он и тоже расхохотался. Потом засмеялась Маша, а за ней и Энджи. – Ну ладно, хватит! Просто не хотел вам мешать. Девчонки сказали, что вы там. Вот я и решил, что яркий свет разрушит вам атмосферу.
Маша выпустила его, поцеловала в щеку, выбрав место, где борода была не такой густой.
– Ну и болван же ты, – с чувством произнесла она. Он со смехом взъерошил ей волосы. Рядом с Зебом Маша становилась совсем другой – словно моложе, игривее, от нее уже не веяло угрозой и смертью. Такой она мне нравилась гораздо больше.
– Энджи, это Зеб. Зеб, это Энджи.
Он пожал ей руку.
– Я о тебе слышала, – сказала она.
– И я о тебе, – отозвался он.
– Ну хватит, дураки, садитесь. Зеб, выключи этот чертов свет. – Маша снова заговорила серьезно, по-деловому, и мы послушались.
Я до сих пор злился на нее: как она могла с нами так поступить?