Поскольку ближе к земле волны поднимались не так высоко, я продержался, пока они не ушли. Тогда я опять побежал к берегу и так близко подошел к земле, что новая догнавшая меня волна уже не могла унести меня. Наконец, сделав последнее усилие, я очутился на твердой земле, где, к величайшей моей радости, смог вскарабкаться на скалу, там сел на траву, уже не опасаясь преследований океана.
Оказавшись на земле и в безопасности, я поднял голову и стал благодарить Всевышнего за спасение моей жизни, на которое еще несколько минут назад у меня почти не было надежды. Мне кажется невозможным изобразить все восхищение и восторг души, как бы вырванной из глубины могилы. После этого я не удивляюсь обычаю врачей пускать кровь преступнику, которому приносят известие об отмене казни в тот самый миг, когда он с петлей на шее ждет неизбежного конца. Неожиданная радость способна лишить его жизненных сил и остановить сердце.
«Внезапность радостей, как и горесть, равно поражает!»
Погруженный в размышления о своем спасении, я расхаживал взад и вперед по берегу, возводя руки к небу, делая тысячи разных телодвижений, которых не могу даже описать, думал об утонувших моих товарищах, из которых, кроме меня, не спаслась ни одна душа; после того я ни с кем из них не встречался, не видел ни их самих, ни их следов, кроме трех шляп, колпака и двух непарных башмаков.
Посмотрев на стоявшее на мели судно, я с трудом мог различить его, так оно было далеко, я не представлял тогда, о Боже, как я мог добраться до берега! Несколько успокоившись теперь в нынешнем своем положении, я начал осматриваться вокруг, хотел узнать, в каком я месте и что мне делать. Вскоре радость моя поутихла: я понял, что спасение не избавило меня от будущих неприятностей, ибо я весь взмок, а у меня не было никакой сменной одежды. Мне нечего было ни есть, ни пить, чтобы подкрепить свои силы. Меня ожидало что-то ужасное – либо умереть с голоду, либо быть съеденным хищными зверями.
Это меня тем более огорчило, что у меня не было никакого оружия, с которым я бы мог поохотиться, добыть для своего пропитания каких-нибудь животных или защищаться от хищников, которые бы вдруг напали на меня. В общем, у меня с собой ничего не было, кроме ножика, трубки и небольшого количества табака в табакерке. Это и были все мои запасы. Осознав это, я впал в такое отчаяние, что несколько минут бегал взад и вперед как безумный. После захода солнца я с тоской и страхом начал размышлять об ожидавшей меня участи: если здесь водятся хищники, то, как известно, они обычно бродят по ночам в поисках добычи.
Мне оставалось одно – влезть на ближайшее густое, ветвистое дерево, похожее на ель, на котором я и решился провести всю