После невероятных усилий прибавить скорость судна я убедился, что мне никогда не удастся его настичь и что он уйдет раньше, чем я успею подать ему сигнал. Сделав все возможное, я уже начинал терять надежду, как вдруг меня увидели, вероятно, в подзорную трубу и, узнав, что мой баркас, очевидно, с какого-то европейского корабля, потерпевшего крушение, замедлили ход, давая мне возможность его догнать. Это ободрило меня, и так как у нас был кормовой флаг, я поднял его на флагшток, показывая, что мы терпим бедствие. Кроме того, я выстрелил из мушкета. И то, и другое заметили: позже я узнал, что дым видели, хотя выстрела не слышали. После этих сигналов корабль лег в дрейф и часа через три мы к нему причалили.
Меня спросили по-португальски, потом по-испански, потом по-французски, кто я такой, но я не знал ни одного из этих языков. Наконец нашелся один шотландский матрос, которому я ответил по-английски, что я англичанин, бежал из неволи от салехских мавров. Тогда нас пригласили на корабль и приняли очень доброжелательно со всеми пожитками.
Можно себе представить ту невыразимую радость, которую я чувствовал после своего бедственного и, казалось, безнадежного положения. Я предложил капитану корабля за мое избавление все, что имел. Но он великодушно отказался, сказав, что ничего у меня не возьмет и по прибытии в Бразилию все мне будет возвращено в целости.
– Я вам спас жизнь так же, – сказал он, – как хотел бы, чтобы вы в подобной ситуации спасли мою собственную. Может быть, и мне придется когда-то воспользоваться чьей-то помощью. Кроме того, я вас повезу в Бразилию, настолько далекую от вашей родины, что если приму от вас то, что вы имеете, вы там умрете с голоду. Это означало бы лишить вас жизни, которую теперь спас. Нет, нет, господин англичанин, я хочу отвезти вас туда из сочувствия, а ваши вещи могут стать оплатой за ваше проживание и возвращение на родину.
Он был так же точен в исполнении своих обещаний, как и искренен в своих предложениях: запретил матросам касаться чего бы то ни было из моего имущества. Каждую вещь взял под свой присмотр и дал мне потом точную опись всего абсолютно, чтобы я мог получить обратно все в целости и сохранности, – даже три глиняных кувшина!
Что же касается баркаса, то он был еще довольно хорош, и капитан предложил мне купить его для своего корабля, спросив, сколько бы я хотел за него получить. Я ответил, что по отношению ко мне он был слишком великодушен, чтобы я назначал какую-то цену, поэтому просто отдаю ему. Он сказал, что напишет мне расписку на восемьдесят реалов, которые заплатит в Бразилии. Если же по нашем прибытии туда кто-нибудь предложит мне больше, то и он заплатит мне больше. Кроме того, он предложил мне шестьдесят