Должна было произойти классическая киношная сцена: все бросаются ловить монеты, после чего авторитет подобострастно спрашивает, что нужно делать и кого убить. Реальность сии домыслы опровергла с легкостью уверенного в себе удачливого американского адвоката.
Никто даже не пошевелился, только один сицилийцский гопник гнусно заржал, но тут же смолк.
Повисла долгая и неприятная пауза. Казаков несколько оторопело посматривал на лишайного, а тот, не обращая внимания на валявшиеся в соломе монеты, зачаровывал вывалившегося из глубины мессинских улиц дворянина взглядом философа, познавшего на старости лет всю бренность бытия.
– Шли бы вы своей дорогой, господин хороший, – наконец подал голос кто-то из шестерок. «Точно, шестерка, – подумал Казаков, рассмотрев. – Слишком молод, слишком грязненький, даже в сравнении с остальными».
– Не могу, – прохрипел Сергей, – возьмите деньги, здесь много.
– Так у нас своих хватает, – ласково произнес лишайный и антиобщественный элемент. – Мы в благородные дела, извиняйте, не лезем. Рылом не вышли. У вас, сударь, герб, как посмотрю, причем наваррский. Ежели влипли да убегаете – во-он к тому переулочку двигайтесь, потом все время налево. Выйдете к пустырю, а там и монастырь рядом, укроетесь. Денежки только заберите, чего им тут валяться.
Казаков опять наткнулся на непреодолимую стену разницы того, что в околокриминальной и законоохранительной среде далекого российского будущего именовалось «понятиями». Кто он такой для этих гопников? Да никто! Либо богатый чудак, либо человек, влипший в историю, которая данной гоп-компании абсолютно не касается. И прежде всего – человек не их касты. Дворяне сами по себе, простецы сами по себе.
– Помогите, черт бы вас задрал! – рявкнул Казаков. – Получите столько же!
– К чему покойникам деньги? – вяло поинтересовался лишайный, стряхивая с себя завалившую в складку грязной кожаной куртки монету. – Тут за вами, сударь, небось шайка благородных набежит, мечами начнет махать… А мы что – люди тихие, мирные, богобоязненные… Зазря никого не обидим. Денежку подберите да идите себе с миром.
– Что творим? – голос за спиной Казакова. – О, как я погляжу, нынче над Мессиной денежные дожди? Из какой это, интересно знать, тучки византийские безанты капают?
Сергей резко обернулся.
Ничего примечательного. Старикашечка. Лет шестидесяти, не меньше. Возраст Рено де Шатильона, да только Рено выглядит как король, а этот – как гробовщик в отставке. Чистая, но бедненькая одежда, усики, седая бородка. Для полного завершения картины в руке зажат тонкий воловий ремешок, заканчивающийся ошейником, плавно переходящим в старую пятнистую дворнягу с сединой на морде. Жанровое полотно кисти Караваджо «Сицилийский нищий образца конца XII века».
С одной маленькой разницей. Гопники поднялись и почти что вытянулись по струнке.
– Вы,