И чем больше свободомыслия приносил в города странствующий и объявленный нынче в розыск Эдельвейс, чьи портреты встречались в центре даже чаще, чем изображения Мельхиора, тем сильнее всем этим проникалось молодое поколение. На досках чертили плакаты с призывом дать возможность смены профессий, призывали изменить какие-то нормы, законы и правила. Начинались демонстрации, шествия, коллективные песнопения с разжиганием уличных костров и даже бунты. А стража и представители церкви, не желавшие ничего менять и идти на уступки молодёжи, старались любыми силами это всё прекратить.
– Глядите в оба, – попросил монсеньор и юную вампиршу и кошку на своём плече при входе в имперский дворец, где никто не смел преграждать ему путь и даже интересоваться о цели визита. – Ей пятнадцатый год идёт, недлинные чёрные волосы асимметрично зачёсаны, если вдруг ничего не поменялось. Худощава, бледновата, одета, скорее всего, не подобающе этому месту. Едва ли пленницу наряжать аристократкой удумают.
Большая часть стражи и патрулей уже покинула дворец, направившись к кладбищу. Редкие постовые глядели прямо перед собой, словно статуи. Не изучали ходящих туда-сюда вельмож глазами, а те впопыхах торопились по своим домам или убежищам. Кто-то собирался спасать добро и членов семей, стремясь вывезти из города, чтобы не страдать от нашествия нежити. Кто всех собирал в просторный оборудованный погреб, хорошенько забаррикадировавшись с сияющими кристаллами и продовольствием.
Другая часть гвардии, наоборот, с коридоров и галерей на этажах была снята и отправлена защищать монарха. Но, естественно, если б мертвецы добрались к городскому центру, то либо была бы мобилизована защита дворца, либо полная эвакуация. Мельхиор об этом не знал, иначе оказался бы весьма огорчён. Чем меньше охраны будет вокруг Лор де Рона, тем проще ему было бы вызволить дочку. Впрочем, она не обязательно была именно при императоре. Могла оказаться в какой-нибудь тюремной камере уже глубоко в подземелье и даже не факт, что вообще во дворце.
– Советник Когнаций! Не меня ищете? – раздалось справа от центральной лестницы, где с боковой галереи, сверху, по пути, скорее всего, из тронного зала спускался немолодой прелат в высокой зелёной митре и с бородой-косичкой. – Как хорошо вы сегодня выглядите! – удивился он. – Прям лет на десять помолодели!
– Всё молодильные одуванчиковые крема от моей дорогой супруги-аптекарши, – замялся Мельхиор, придумывая оправдание.
– Разве ж она ещё три года тому назад не отдала богу душу? – удивился священник.
– Померла-померла, но крема-то остались! – кивнул монсеньор в обличье Когнация. –