Н. Н. Раевский (младший) был знаком с Пушкиным, еще со времени его пребывания в Царскосельском лицее, дружил и переписывался с ним. И даже, пользуясь связями, содействовал напечатанию «Бориса Годунова». Он был типичным представителем героической эпохи русского владычества на Кавказе. В нем на удивление органично соединялась лихая отвага, стратегический ум, способность руководить. Он получил прекрасное образование, воплощал в себе качества светского человека, любил литературу, музыку, живопись. Даже писал стихи. Николай Николаевич покровительствовал молодому Айвазовскому. Художник однажды сам участвовал в десанте у Субаши, которым командовал Раевский. Позже он напишет «Десант у Субаши» и еще несколько картин на тему Кавказской войны. Картину приобретет Николай I. Сейчас она находится в Зимнем дворце. Этот эпизод описал в своей «Повести о художнике Айвазовском» Л. А. Вагнер.
4. Песнь акына
В 1864 году русские войска устраивают новый масштабный поход против кокандцев. А 25 октября этого года в кишлаке Кушчусу Кокандского ханства родился Токтогул, киргизский советский народный акын. В 1964 году – к его столетнему юбилею – вышла новая книга с «обличительными» произведениями, которые ранее не публиковались на русском языке.
Наш экскурсовод прочитал наизусть:
На меня разозлился манап,
Он всесилен, я беден и слаб.
И теперь мой аил – за спиною.
Предо мной – многотрудный этап.
…Ой, пропала моя голова!
Кто правдивые слышит слова
В мире темном, где правда бессильна,
В мире темном, где сила права?
…Без вины среди белого дня
Заарканили ловко меня,
Повели на короткой веревке,
Как ведут к живодеру коня.
О Токтогуле я слышала. Мы проходили его в школе – классе в шестом, а может, седьмом или пятом… Но трагичность судьбы этого поэта и человека тогда еще не дошла до меня.
Стихи захватывали, бередили душу.
В добром народе своем
Певчим я был соловьем…
…Из-за песен и дерзостных слов
У меня было много врагов.
Здесь я был оклеветан врагами,
И теперь осужден без вины.
…Бедных судьба не щадит,
Кто от нее защитит?..
…Взял меня царь Николай
И заковал без суда.
В дальний, неласковый край
Шел я босым в холода.
Бил нас жестокий конвой,
Чудом остался я цел.
В Омске, в темнице сырой
Месяцев тридцать сидел.
Гнали пешком нас в Сибирь,
В этот огромный пустырь,
И запрягали людей
В сани, как лошадей…
Но даже в тюрьме, где
…Мы живем в окруженье штыков,
В окруженье жестоких псов,
И