По шоссе проехала машина и я заметил, как человеческая фигура, двигаясь по кромке дороги, приближалась ко мне. С надеждой я бросился на встречу. По иронии судьбы этим человеком оказался тот самый бомж, которому я отказал в поездке. Он согласился мне помочь и ужу через десять минут моя «Тойота» стояла на асфальте.
Мы закурили и познакомились. Когда мы доехали до его деревни, мне захотелось отблагодарить Юрия, так звали моего спасителя.
Но денег в моем кошельке не оказалось, и я выругался:
– Вот чертова баба, все выгребла даже на водку не оставила…
– Водка-то у меня есть, – сказал Юрий, – а закуска – хлеб, да соль.
– У меня шоколад, – сказал я и стал рыться в бардачке машины.
Через пять минут мы подъехали к его избенке, которая стояла на отшибе деревни у заросшего пруда. Строение выглядело плачевно, и я с опаской вошел за его порог. Юрий предупредил о неудобствах и провел к столу, разбрасывая домашнюю утварь по углам. В комнате было темно и даже после того, как Юрий зажег самодельную лампу, комната осветилась лишь наполовину. Я ухмыльнулся, когда заметил, что светоч была изготовлена из гильзы мелкокалиберной пушки.
– Сорокопятка?! – Подметил я, – как в прифронтовом блиндаже.
– А чего?.. Хорошая штука! – Возразил Юрий. – Фитиль поменял, керосина налил и все работает. Я ее в лесу нашел, с войны там лежала.
Когда мы выпили спиртное, хозяин, вальяжно развалившись на лавке, закурил сигарету. Огонек от спички осветил его лицо, и я заметил, что это был еще молодой мужчина. Его борода и непричесанные волосы увеличивали его возраст. Он был одет в грязную одежду, и его неопрятный вид говорил сам за себя. Передо мной сидел настоящий бомж. И когда он оголил свои желтые зубы, мне захотелось уйти.
Юрий, не замечая моей неприязни, вдруг сказал:
– А ты не смотри на меня так… Я может тебе сам все расскажу.
Он и протянул мне стакан с водкой и продолжил:
– Я ведь, Витя, не всегда был таким…
– Я догадался, – ответил я, а он, проглотив спиртное продолжил:
– Была у меня и семья, и квартира, и ребенок тоже был. Только сгубило меня высокомерие, да самолюбие проклятое. И откуда оно у меня взялось сам диву даюсь. Я ведь вырос в деревне, в многодетной семье. Книг не читал, телефона не имел, а мечтал только об одном, как бы себе живот побольше набить, да сладко поспать.
Он стал рассказывать о своем трудном детстве, о своей неблагополучной семье. В своих воспоминаниях он ругал мать и непутевого отца, он злился на весь мир и проклинал все, что его окружало.
С неохотой и с презрением я слушал исповедь Юрия и, откровенно зевая, подумывал о скором отъезде. Мне быстро надоело слушать его нытье и бесконечные жалобы. И я, перебивая его провокационными