– Кит! – быстро ответил я.
Мизантроп радостно гоготнул и заставил меня съесть ещё одну маслину.
– А тепер-рь… назови три отличия индийского слова от африканского!
– Ну… индийский, он меньше. Или уши у него меньше?
– Раз, – загнул палец Гоша.
– У индийского, если я не вру, должен быть на хоботе лишь один палец, а у африканского их…
– Два, – загнул второй палец Гошка.
Дальше как-то не вспоминалось. Гошка потянул руку к вазочке, в которой лежали маслины, чёрные, гладкие и блестящие, как страдающие запором пиявки.
– Ну! – Он выловил ещё одну гадину.
– Нет, чего-то не помню.
– Африканский же живет в Африке! – ещё радостнее загоготал Гошка и восторженно затолкал маслину мне в рот.
Мы гуляли на Викиной свадьбе. Гошкина сестра опять выходила замуж. Собственно, она уже вышла, а здесь, на её даче, должна была состояться свадебная вечеринка. Вика упорно настаивала на том, чтобы назвать это событие «скромной свадебной вечеринкой в кругу самых близких друзей».
Отбор друзей был естественным. Кто доехал, тот доехал. И, соответственно, кто не доехал, тот не доехал. Последнее касалось в первую очередь машин. Непосредственно до самого крыльца дачи смогли доехать лишь Лёшин джип-чемодан, на котором везли невесту и жениха со-свидетели да ещё обойдёновская «Нива» с ближайшими родственниками невесты – дядей Витей, Гошкой и Эммой Витольдовной. Всех остальных доставили в тракторной телеге на сене.
Вика как всегда вышла замуж так стремительно, что успела нас поставить в известность лишь за считанные дни до. План мероприятия был следующий: регистрация в Москве, затем все рассаживаются по машинам и едут на границу Московской и Тверской областей, прямо до деревни Задумино, где асфальт обрывается, а до дачи останется всего километр через поле и лесок. Если дождя не будет, все машины проедут спокойно. В случае дождя их потащит трактор. Если кто-то считает, что его машина не волокуша, то он может её оставить у бабы Тамары. Это крайний дом в ближайшей деревне. Дом стоит под ветлой. Рядом, за косой изгородью, на выгоне, организована небольшая стоянка. Охрану гарантирует та же баба Тамара.
Мы с Лёшей переглянулись: «Ну, если баба Тамара!»
Давно уже было лето. Для нас с Лёшей это был период, когда мы оказались наиболее близки. Я вольно-невольно следил за той семейной Гражданской войной, в состоянии которой он перманентно находился, но, разумеется, не мог встать ни на одну сторону. Да и сказать им «чума на оба ваши дома» я тоже не мог. Они постоянно расходились (для мира) и сходились (для боя). Рыбка время от времени словно бы сходила с ума. Её «обуевало». Лёша очень любил использовать это слово. Оно вроде ничего не выражало, но говорило о многом.
Если бы спросили меня, я бы предложил положить Ритку в сумасшедший дом. Все приступы её дикой ревности казались мне просто отговоркой. Проблема лежала глубже. И Рыбка словно читала