– Это местные невольники, курши, – завидев князя, подошел Альгирдас. – Просятся к нам в отряд. Говорят, все здешние леса знают.
– Просятся – примем, – благосклонно кивнув куршам, кунигас вполголоса поинтересовался, остался ли кто в живых?
Альгирдас задумался, поскреб светлую бородку:
– Девки-рабыни живы… мы их только… того…
– Нет. Рабыни не подойдут.
– Тогда вон, хозяйка… Ну, там, на телеге.
Женщина уже даже не стонала. Не вырывалась, лишь тихо скулила, до крови искусав губы. Уже развели костер, и кто-то из бывших рабов, взяв палочками уголь, прижег ей грудь. Вот тут несчастная вскрикнула.
– В дом ее! – подумав, приказал Довмонт. – Да… сможет ли она бежать?
– Эта – сможет, – Альгирдас тряхнул локонами и тихонько засмеялся. – Выносливая, сучка, как лошадь… Эй! Вы приказ слышали? Живо отвязали бабу!
Несчастную перенесли в дом, положив в опочивальне на ложе. Кроме всякого разного добра, старательно сложенного во дворе в общую кучу, в зажиточном доме бауэра нашлись изрядные запасы браги. Князь, Альгирдас и Любарт тут же уселись в горнице за стол – пировать. Еще до этого Довмонт заметил в опочивальне окно. Небольшое, но вполне достаточное, чтобы пролезть, выбраться.
Минут через двадцать кунигас заглянул в дверь. На ложе никого не было. Стало быть, ушла хозяйка, ушла. Что и нужно было!
– Уходим! Живо, все.
Ударом кулака князь разбил глиняный жбан с брагой. Остатки напитка растеклись по столу, закапали на пол.
Тем временем воины подожгли усадьбу. Затрепетали на ветру злые языки пламени, и черный густой дым поднялся высоко-высоко в небо.
Овладеть сознанием первобытного литовского кунигаса после столь мерзкого рейда оказалось непросто. Перед глазами Игоря стояли истерзанные убитые дети, их мать, привязанная к телеге и насилуемая всеми подряд, расколотый череп бауэра…
От всего этого аспирант долго не мог прийти в себя, и язычник Даумантас развлекался на славу, не отказывая себе ни в стоялых межах, ни в девках, каковых в обозе имелось немало.
Друг детства Тренята лично поблагодарил кунигаса за рейд и устроил пир, дожидаясь гонца с весьма важным известием.
– Понимаешь, Даумантас, пока не явится Солнышко, мы не можем ничего знать.
Властелин Нальшан непонимающе мотнул головой:
– При чем тут солнышко? Оно вон, светит.
– Нет, нет, дружище! – в голос рассмеялся Тройнат. – Не про это солнышко я веду речь, про другое. Если будет угодно богам, ты его скоро увидишь… вернее – ее.
Это оказалась девчонка. Именно ее звали Солнышко. Сауле – по-литовски, по-куршски же – Шауле, курши все шипели, как змеи. Молодая, красивая, стройная, с копной густых, отливающих медью