– Я могу вам чем-то помочь, молодой человек?
Наркоман, казалось, удивился. Она вывела его из оцепенения. Он сказал ей что-то, что она не поняла, так как окно было закрыто. Она жестом показала ему, что окно надо открыть, покрутив рукой, как это делают люди, ездившие в машине до того, как появилась автоматическое управление стеклами. Возможно, парень ее не поймет. Но нет, он нажал на какую-то кнопку, и стекло стало опускаться.
– Я жду одного человека.
– Я тоже.
– Ах вот как?
– Ну да. И нечего так удивляться. Это оскорбительно. Если мне шестьдесят лет, это не значит, что мне не с кем пообщаться.
Алекс поднял брови. Она продолжила:
– Ну ладно, семьдесят.
Он скорчил полную сомнения мину, а затем оглядел ее с ног до головы.
– Ну, возможно, восемьдесят.
Он промолчал.
– Окей, восемьдесят с небольшим. Но в глубине души я чувствую себя молодой, как в пятьдесят.
– Мне казалось, что люди… э-э-э… среднего возраста должны сообщать о нем с гордостью.
– Ну, разумеется. И я вот-вот приглашу «Книгу рекордов Гиннеса» удостовериться, до какой степени я стара.
Повисла неловкая пауза, которую старая дама решила прервать. Ей никогда не нравились такие паузы.
– Не выношу, когда люди опаздывают.
– Точность – вежливость королей.
– Ну и кто же из нас старый?
– Почему вы так говорите?
– Потому что я не слышала этого выражения с того момента, как Рузвельт его произнес во время Ялтинской конференции.
– Вы слишком молоды, чтобы присутствовать на Ялтинской конференции.
Щеки дамы покраснели.
– О, как это мило!
– Ведь если вам девяносто лет, это значит, что вы родились примерно… в 1926 году. Значит, в 1945, когда проходила Ялтинская конференция, вам не было и двадцати.
Максин была поражена рассудительностью молодого человека. Судя по всему, наркотики разрушили еще не все нейронные связи. Хорошая новость, так у нее больше шансов сделать из него отличного врача.
– Я сказала восемьдесят с небольшим. После определенного момента считать перестаешь. А дни рождения больше похожи на обратный отсчет, чем на праздник. Впрочем, в доме престарелых пироги становятся редкостью. Их скорее принимаешь за розыгрыш старухи с косой, намекающий, что скоро она придет и за тобой. Вот уж кто любит полакомиться. Но вы правы. Кое-кому из стариков все еще нравится справлять день рождения. Им кажется, что они супергерои. Я правда никогда не видела, чтобы супермен терял вставную челюсть и носил подгузники лучше, чем Марти Шубертс.
– А кто такой Марти Шубертс?
– Мой сосед по комнате. И могу вам сказать, что это не слишком приятно видеть… как, впрочем, и нюхать. Вот поэтому-то я и не люблю дом престарелых, там одни старики. Это угнетает. Я всегда плохо ладила со стариками.
– И вообще, вы же молоды, как в шестьдесят.
– В пятьдесят! Ну, вы меня поняли.
Они улыбнулись