Наступил критический для нашей страны 1989-й год. Активизировалась общественная жизнь, как грибы после дождя, расплодились кооперативы, вылезли из подполья спекулянты. Они перестали бояться демонстрировать неправедно нажитое богатство, у них появилось много почитателей и последователей, из числа ранее умело скрывавших свою биологическую сущность. Изменились и семьи Славика и Ирочки. Таксист Фёдор, приватизировав «Волгу» и подработав, организовал бизнес по перегонке старых автомобилей их стран Европы и перепродаже их с солидной прибылью в нашем городе. Он завёл престижную иномарку и теперь, как и положено примитиву-нуворишу, демонстрируя свою продвинутость, с шиком подкатывал к своему подъезду, делая вид, что не знает повстречавшихся соседей по дому. Изменилось не только поведение, но и его внешность. Он стал выглядеть самоуверенным, даже наглым, – почувствовал себя хозяином жизни. Тамара бросила работу дворника, благо демократическая власть разрешила приватизировать ведомственную квартиру, и занялась челночным промыслом. У неё появилось место на вещёвом рынке, а затем и магазин. Она тоже стала выглядеть важной и недоступной. Соответственно изменился и круг их знакомых и друзей. Родители Славика, верные принципам и традициям интеллигенты, как и следовало ожидать, сохраняя достоинство, в коммерцию не бросились и довольно быстро из среднего класса советского общества опустились на дно нового капиталистического. Унизиться до уровня уличного торговца или лакея нувориша им не позволяло личное достоинство и офицерская честь.
Со своей любимой скамьи во дворе я наблюдал, как изменились отношения между родителями Славика и Ирочки. Теперь Фёдор и Тамара при встречах как-то покровительственно и даже презрительно, свысока смотрели на учёного офицера и его жену. Жизнь встала с ног на голову! В буржуазном обществе «выпавшего из седла», не сумевшего ухватить удачу за хвост – презирают! В нём нет места сочувствию и сопереживанию. Люди делятся на волков и овец! Кончилось тем, что они перестали замечать друг друга. «И как можно теперь говорить о единстве нации?» – подумал я, заметив это.
Изменились отношения и между детьми. Теперь всё чаще из школы они стали возвращаться порознь: Славик появлялся в обычное время, Ирочка – с большим опозданием, часто на машине в компании весёлых, нагловатых молодых людей. На вопрос ожидавшего её Славика: «Кто это?» она небрежно отвечала: «Так, папины знакомые!» Папины друзья приобщали её к бурлящей «красивой» жизни освободившейся от морали части населения нашего города. Теперь она не редко хлопала дверцей доставившей её посреди ночи домой машины, громко болтала и смеялась, не опасаясь разбудить мирно спящих в своих квартирах с открытыми окнами жильцов дома,