Лорд Джеймс был еще там, мрачный, со скрещенными на груди руками, Марианны в гостиной не было.
– Сударь, – сказал Сандокан, подходя к нему. – Если бы я приютил вас, дружески отнесся к вам, а потом обнаружил, что вы мой смертельный враг, я бы указал вам на дверь, но не стал бы устраивать трусливую западню. Там, на дороге, по которой мне нужно пройти, десятка три или четыре солдат, готовых расстрелять меня; велите им пропустить меня, и я уйду.
– Так наш непобедимый Тигр струсил? – сказал лорд с холодной иронией.
– О нет, милорд. Но здесь речь идет не о сражении, а об убийстве безоружного человека.
– Это меня не касается. Уходите, не позорьте больше мой дом, или, клянусь Богом…
– Не грозите, милорд, этот Тигр способен укусить и ту руку, которая заботилась о нем.
– Уходите, вам говорят!
– Прикажите сначала уйти этим людям.
– Ах так, – закричал лорд Джеймс, срывая со стены саблю, – я сам прикончу тебя!
– Вот как. Я не знал, что вы готовы даже на это, – сказал Сандокан. – И все-таки, милорд, не дешевле ли вам обойдется пропустить меня, чем удерживать здесь?
Лорд Джеймс схватил со стола охотничий рог и издал резкий призывный звук. В ответ послышался звук трубы со двора.
– Ах предатель! – вскричал Сандокан, чувствуя, что в нем закипела кровь.
– Ты в наших руках, мерзавец, – злобно сказал ему лорд. – Солдаты сейчас будут здесь, а через двадцать четыре часа тебя повесят.
Сандокан издал глухое рычание. Одним движением он схватил тяжелый стул и со страшной силой бросил его в противника. От удара в грудь лорд пошатнулся и тяжело упал на ковер.
Сандокан нагнулся и, подняв его саблю, выскочил в коридор.
– Марианна! Где ты, Марианна? – крикнул он, бросаясь к комнате девушки.
Она открыла ему дверь и бросилась в его объятия.
– Сандокан, я видела солдат, – плача, сказала она. – Ты погиб!
– Еще нет, – отвечал пират. – Я уйду от солдат, вот увидишь. Но, Марианна, – с дрожью в голосе сказал он, – поклянись, что будешь моей женой.
– Клянусь тебе памятью моей матери, – ответила девушка.
– И ты будешь ждать меня?
– Да, обещаю тебе.
– Хорошо. Я ухожу. Но через неделю, самое большее, через две, я вернусь во главе моих храбрецов. А теперь вы, английские собаки! – прокричал он, бросаясь к окну. – Я буду биться ради Жемчужины Лабуана.
Он быстро перескочил через подоконник и прыгнул в середину густой клумбы, которая скрыла его полностью.
Солдаты, которых было человек сорок-пятьдесят, в густеющих сумерках окружили парк и медленно продвигались вперед с карабинами на изготовку, готовые по первому приказу открыть огонь.
Сандокан притаился, как тигр. С саблей в правой руке и крисом в левой он не дышал и не двигался; он весь подобрался, выжидая момента, чтобы выскочить и прорвать эту цепь, неудержимым порывом вырваться на волю.
Очень скоро солдаты оказались всего в нескольких шагах от клумбы, где он притаился. Дойдя до этого