«После признания заурядного характера денег их «абстракция» уже не может быть объектом фетишистского культа. Например, встает на свое место важность искусства учета, как в экономике, так и в науке. Теперь деньги интересны не как таковые, а как один из типов неизменяемых мобильностей, связывающий товары и места». [7]
7
ἀρετή (арете) – греческий эквивалент доблести (преимущественно воинской) и достоинства, включающий несколько элементов, в том числе умеренность, сдержанность и справедливость.
8
«… военное дело требует не одного только знания основных начал (принципов) военной науки, но и умения провести их в жизнь. Всякий общий принцип до крайности прост, и потому кажется легким для применения; однако, та же военная история, которая своим тысячелетним опытом указывает на существование этих общих принципов, подтверждает и другое повторяющееся явление: эти простые общие истины, кажущиеся такими легкими для понимания, постоянно нарушаются многими при каждом военном столкновении. От знания к исполнению только один шаг, но шаг этот, по-видимому, очень труден. Вот почему задачи теории стратегии нельзя ограничить только уяснением основных принципов военного искусства» [8].
9
«Власть на Западе приняла форму ойкономии…» [1, c.9] (Под ойкономией понимается домовладение, хозяйствование, домоправление. Ойкономия от греч. ойкос – дом, номос – право, управление домом, хозяйством).
10
Карл Шмитт, противопоставлявший сушу и море, называя землю матерью права, начинает свою работу «Номос Земли» (1950) словами: «Земля трояким образом связана с правом. Она хранит его в себе как награду за труд; она обнаруживает его на своей поверхности как четкую границу; и она несет его на себе, как публичный знак порядка. Право восходит к земле и связано с землей. Море представляет собой свободное поле для вольной добычи» [10, с. 9].
11
По мнению А.А.Свечина, «господство политики над стратегией не подлежит никакому сомнению», однако «Стратегия естественно стремится эмансипироваться от плохой политики, …(ибо) обречена расплачиваться за все грехи политики» [9]. Но политика, погруженная в глобальную медиастихию, поневоле становится