Бал кожи
роздан.
Одна наледь —
паркету вровень.
Что дождь по сцене
на пальцах пауз?
Расцепим
руки.
Не нам Штраус —
покупки,
грохот.
Сорвать пояс!
Похоть…
Поезд.
Ветер.
– Как холодно нынче!
Вечер на плечи.
Оставим приличья,
Вчерне набросаем.
Отдай расставанье!
Нам нет расстоянья.
Мы сами
причуда, наречье, начало.
мы – старая стая.
Нас жизнь промолчала,
уста не листая.
– Как холодно!
– Помнишь дорогу обратно?
И логово годно,
там пятна невнятны.
А призрак ушёл,
не мешая разбегу…
смешок —
это воздух к ночлегу,
к дождю до рассвета.
Стишок.
На экспромте кровати
отбрасывать ветер
и кутаться в платье.
Из снега.
– Не надо! Не надо!
Идущее лето.
Беспечное «ладно».
И ЭТО…
И тема трамвая
от струнных по залу.
Молчала,
ответ разрывая
руками.
Безденежье слов
обретя на коленях.
Ривьера Майя
древние Майя верили, что человек был сделан из кукурузы
Из рюмки тянет запахам агавы.
Февраль над Мексикой
склоняет пальмы в пояс.
И происк
альбатроса над тарелкой,
где стол накрытый,
упрощает нравы.
(По телефону текстики
безделья.
Здесь южный полюс
в представлении сеньориты
издалека, залетом на неделю,
с его жарой, что нравится кокетке.)
Луны дорожка, приходящая на конус,
в барашках волн светящиеся клетки.
Здесь танец с карточкой
заводят официанты,
не по ранжиру барина представив.
(Под ветром кофточка
на девушке взлетает
и вновь пристанет,
лишь порыв утихнет.)
Мы – меценаты,
если так прикинуть,
нельзя нечаянно
ошибаться с чаевыми
ничем не выйдя,
ни лицом, ни телом грузным,
у барной стойки над салфеточным молчаньем.
(Шаг вдоль, шаг в сторону, вращение плечами.)
Лишь пеликан, пикируя отважно,
стал однозначно понимать по-русски.
Потомок Майя ест початок
кукурузы —
una сerveza
или dos – уже неважно.
Гитара под сомбреро. Джаз ночами.
Ривьера Мексики, исполненная песо.
Армянский пейзаж
Путешествуя по Кавказу,
вспоминаешь правило торговли:
внешность продавщицы – движитель успеха.
Приятная глазу,
она – помеха
для проходящих мимо.
Так