Однако никаких известий о Литве и Гаркаускасе больше не поступало. Сергей Петрович этими вещами тоже особо не интересовался, лишь порой подшучивал надо мною. Я вяло огрызалась: нечего разных психов на меня насылать.
Минуло чуть больше месяца. Начался новый год. Газета продолжала появляться в моем почтовом ящике – значит, кто-то в Литве снова подписал меня на нее. На сей раз я восприняла это спокойно, даже с юмором. Мне, пожалуй, даже хотелось, чтобы она приходила. В ней можно было найти много такого, чего не встретишь в нашей прессе. Сергей Петрович, хоть и продолжал надо мной подсмеиваться, газеты эти тоже брал и почитывал.
Поскольку после получения странной телеграммы ничего такого больше не происходило, я начала успокаиваться, расслабляться. Вот тут-то и вмешался Сергей Петрович, который отчего-то заскучал и вознамерился развеяться за мой счет. Однажды вечером он позвонил и принялся расспрашивать, что новенького в Литве и как поживают Гаркаускас с Лебединскасом. Мне же как раз было не до шуток – преследовали разные болячки. И вот в такой не очень удачный момент моего существования Сергей Петрович и прорезался.
Надо заметить, что у нас давнее с ним знакомство. Мои «завихи» его нисколько не смущают, и у меня даже есть подозрение, что я его интересую не только с точки зрения приятельских отношений, но и – как бы это поделикатнее выразиться – с профессиональной стороны. Я для него нечто вроде полигона по изучению подсознания, личностных особенностей и проч. Меня это, впрочем, не угнетает. Он – истинный ученый, и если иногда удовлетворяет за мой счет свой естествоиспытательский интерес – так ведь и у меня к нему свой интерес имеется! Что привлекает? Дьявольщина меня в нем привлекает! Точнее не скажешь – дьявольщина!
От звука телефонного зуммера я подскочила, как от удара электрическим током.
– Ну-с, – произнес Сергей Петрович, – как поживаешь? Как поживают твои литовские друзья?
И в голосе его мне послышался завуалированный оттенок садизма.
– Ваши литовские друзья! – отозвалась я тоном гранитной глыбы. – Как они там – не в курсе. Из братской Литвы что-то давно нет известий.
– Вот-вот, и я о том же! – согласился он. – Дай, думаю, позвоню – может, что новенькое из Литвы слышно? Получается – ничего.
Говорил он вполне серьезно, и интонация была этакая отечески-сочувственная. А уж она мне была знакома до ужаса – в ней всегда крылась самая изощренная издевка. Хотя придраться по существу не к чему.
– Нет. Ни-че-го! Абсолютно! – с удовлетворением подтвердила я. – И в дальнейшем надеюсь на отсутствие оттуда известий.
– Н-да… –