Человек из подполья – это человек, отринувший сам себя от общества, – это человек, поместивший себя в «подполье»22
Поэтому оправдан вопрос: свободен ли человек на самом деле?
Тема свободы человека провоцирует новые вопросы и новые темы. Так, если человек абсолютно свободен и не руководствуется никакими внешними по отношению к нему регламентами и регулятивами, то он сам устанавливает эти регламенты, сам утверждает границы собственной свободы. Человек становится самозаконодательным и, следовательно, заступая на место Бога – сверхчеловеком.
2) Идея Сверхчеловека
Этот сверхчеловек может рассматриваться и как «социальная машина», которая самозаконодательна, то есть сама себе предписывает правила и нормы. Здесь мы прямо обращаемся к роману «Бесы». Кириллов строит умозаключение: «Если Бог есть, то вся воля Его, и из воли его я не могу. Если нет, то вся воля моя, и я обязан заявить своеволие».
Вывод Кириллова выражается лаконично: «Если нет Бога, то я Бог».
Далее Кириллов развивает тему самоутверждения человека: «Я обязан себя застрелить, – говорит он, – потому что самый полный пункт моего своеволия – это убить себя самому».
Но ведь суицид в современной цивилизации весьма распространенное явление23. Чем же самоубийство Кириллова отличается от других самоубийств? Тем, говорит Кириллов, что все самоубийцы кончают жизнь под давлением внешних обстоятельств, (это могут быть и материальные, и душевные (психические) обстоятельства). В этих обстоятельствах человек вынужден свести счёты с жизнью. Совсем другое дело с Кирилловым. Достоевский показывает, что самозаконодательное существо – сверхчеловек – сам определяет: когда – жить, а когда – умереть. По отношению к нему нет никаких внешних причин. Я, говорит Кириллов, закончу жизнь «без всякой причины, а только для своеволия». Петр Верховенский, социалист-революционер, возражает: «Но позвольте, ну, а если вы бог? Если кончилась ложь, и вы догадались, что вся ложь оттого, что был прежний Бог». Здесь Достоевский намеренно подчеркивает: мира без богов не бывает. Просто, на место «старых богов» водружаются «новые боги». Этот мотив мы потом найдем у Ницше.
Кириллов на это возражает, ссылаясь на то, что «своеволие – атрибут божества моего». Почему? Потому, резюмирует Кириллов, что: «Я убиваю себя, чтобы показать непокорность и новую страшную свободу мою». В этих словах можно было бы усмотреть пролог к нашим, сегодняшним событиям. Современный человек – понятый как родовое существо – стремится «самозаконодательно лишить себя жизни». Чего, например, стоит один только проект «2045».
Понятно, что идея «сверхчеловека», что называется, органично приобретает форму проблемы морали, в связи со сверхчеловеком. Как следует относиться к морали, вообще к моральным нормам сверхчеловеку? Должна ли быть у него своя – сверхчеловеческая – мораль или он , наоборот, должен