И еще об одном моменте, связанном со спецификой времени в деревне, наверное, стоит упомянуть. Казалось бы, обращенность в прошлое должна утверждать деревню в ее традиционности – статусе, активно приписываемом деревне извне. Кстати, о традиционности деревни очень много было написано в сочинениях школьников. Очевидно школа, будучи государственным институтом, проводником официального дискурса и даже отчасти агентом нациестроительства, выступает проводником таких идей.
В деревне сохраняется много традиций (…) Старинные обычаи, передающиеся из поколения в поколение, существуют и сейчас.
Например дети и сейчас ходят колядовать (Колядование проходило с давних времен. Ряженные в канун Рождества ходили по домам и распевали песни, желали добра, счастья в доме, за что получали сладости).
Также существует обычай, когда проходит свадьба, жених проносит невесту на руках через мост. И существует такое поверье, чем больше мостов жених пронесет на руках невесту, тем дольше и счастливее они будут жить, а местные жители тем временем так же действуют (как они сами говорят заламывают) чем-нибудь тяжелым и требуют за невесту выкуп и, лишь получив, что требовалось, они освобождают путь.
Это основные поверия, обычаи, обряды, которые знаю я, но наверняка их еще очень-очень много.
В исследуемой нами деревне регулярно проводятся так называемые «традиционно русские» праздники, в частности, упомянутое колядование. Праздники организуют совместно работники клуба, школа и библиотека. Таким образом, традиции (вос)производятся с привлечением «правильного» книжного, но отнюдь не «жизненного» знания.
Подобное приписывание себя традиционности – это отнюдь не позиционирование на шкале, где полюсами были бы традиционность и модернизм, современность. Я полагаю, это одна из стратегий экзотизации – осмысленная и нарочитая, отрефлексированная и воспроизводимая. Такая традиционность убрана из «нормальной» (обыденной) жизни. В данном случае «традиции» становятся перфомансом, они откровенно помещены в досуговую сферу, сферу развлечений, то есть в особую нишу, где она оказывается вполне уместной.
О традиционности же в рутинной повседневной жизни жителей деревни, на мой взгляд, хорошо говорит следующий услышанный нами диалог двух пожилых женщин о так называемой «народной медицине». Разговор происходил на небольшой площадке, где обычно жители ожидают с пастбища коз и овец. Одна из женщин сорвала пижму и сказала: «Читала, от давления ее хорошо заваривать». Ее собеседница отреагировала: «Да? Надо посмотреть, у меня хороший справочник по травам дома есть. Тогда скажу деду, чтобы набрал!» В этом случае знание ретранслируется не «из поколения в поколение», как можно было бы ожидать в традиционном сообществе, но посредством более авторитетной