И вот однажды он встретил Марата, который рассказал, что в Стране Москве совершенно всё по-другому.
– Есть чего покурить, Марат? – спросил рыжий.
– Найдём, – негромко рассмеялся барсук.
Марат распахнул тюремную куртку, вытащил из кармана запечатанную пачку сигарет и сушёную воблу.
– Где лапу-то потерял? Тебя люди пытали? – спросил Барс, вскрывая когтем пачку сигарет.
– Нет, что ты… какие люди? – замотал счастливой мордой барсук. – Меня косолапый подрал в берлоге. Потом расскажу.
Барс покосился на вкусно пахнущую рыбёшку. Нахлынули воспоминание о прежней жизни. Были же времена, когда они со Шмалем жевали плавники и пивом угощались…
– А будет ли у нас с тобой – потом? – горько вздохнул рыжий кот.
– Завтра в суд повезут, – махнул уцелевшей лапой Марат, – а там и свободная жизнь недалече. После суда на волюшку выпустят… разве это плохо, друг. Будет у нас с тобой и потом, и после, и через год, и медали. Быть шпионом, это я тебе скажу, большая удача…
Барс принюхался к сушёной рыбке. Взял её за хвост, звучно постучал пучеглазой башкой о стол.
– Хочешь сказать, что нас не расстреляют? – не поверил рыжий.
– А зачем в нас стрелять?.. мы ведь шпионы Москвы, – весело скалил морду Марат. – Ты главное не отпирайся, земляк. Соглашайся на суде, чтоб тебе не шили. Говори, что твой дед жил в Москве или бабка жила в Мытищах. Говори, что ты идейный разведчик, и тебя точно не убьют. Вот увидишь – не убьют тебя! Потому что самой Москве служишь, а не какой-то вшивой державе…
Барсук наклонился чуть ближе к кошачьему уху и зашептал, будто их кто-то мог подслушать.
– Всё будет хорошо, братец… не бойся ничего. Москва своих не бросает.
Глава 3
. Якутский суд, самый гуманный суд в Сибири
Абрамяу затаился на крыше спортивного комплекса «Луч». Он присматривал за двумя автозаками, стоящими возле здания суда, у служебного входа. Возле машин прохаживались кабаны комендантской роты. Свинорылые конвоиры не вынимали сигарет из пасти, много шутили, громко смеялись.
В белом обтягивающем костюме Абрамяу выглядел потешно. Ещё в «Молоке» Жюль отвесил пару шуточек, назвав его – пухляшом. Но хозяин кабака не обиделся. Он часто любовался собой в зеркале, но кроме, ослепительной красоты благородного кота – ничего более не замечал.
Прячась за обледенелым бортиком, Абрамяу присматривал за охранниками в театральный