Катя даже не подозревала, о чем он. Поэтому отозвалась:
– Да, наверное. Не знаю.
– Как ты оказалась здесь?
Поляков кивнул на мундир, и по этому жесту Катя сообразила, что он имеет в виду.
– Долгая история. Да как и все, в общем-то. Ничего особенного. Поступила на юрфак. Через год после… – она запнулась. Поляков кивком подтвердил, что понимает, какое событие Катя обозначила этим обрывком. – Ну вот. Потом в суде практику проходила. В Ленинском. А у нас тогда прокуратура в том же здании располагалась. Не знаю, помнишь ты или нет.
– Очень вряд ли. Неважно.
– Да. И так, в общем, вышло, что я туда и устроилась. Сначала помощником. Потом следователем. А потом реформа эта. Когда создавали Следственный комитет, меня позвали. Я к этому времени хоть и была начинающим следаком, но уже была, наверное, на хорошем счету. Как-то так. Ну а… – Катя повертела чашку, наблюдая, как тянущаяся вверх тоненькая струйка пара завихряется перед ее лицом. – …А ты?
– Все просто, – отозвался Поляков. – Долго без работы сидел. Это началось, когда мы виделись в последний раз. До того, как вы уехали. Помнишь?
Катя помнила.
– Лихие девяностые во всей красе… Мать их дери… Такое не забудешь.
– У меня за плечами только армия и была. А, ну и права еще, само собой. Выбора особого не было. Можно было пойти в бандосы. Я, кстати, серьезно эту мысль рассматривал. Терять-то… – Поляков невольно вздохнул. – …Терять-то особо нечего было.
Катя отвела взгляд. Смаковать детали воспоминаний, от которых она бежала всю свою сознательную жизнь, Катя сейчас не могла.
– Но я подумал-подумал, и пошел в ментуру. Люди там как раз нужны были. А желающих работать не особо. Если помнишь, в девяностые не выстраивалась очередь из желающих носить погоны.
– Наверное.
– Сначала водилой устроился, по специальности. В городской полк ППС. Патрулировал Промышленный. А потом дела в ментуре пошли еще хуже, хотя, казалось бы, куда уж хуже-то. Народ валил на улицу со страшной силой. Я оставался. И однажды мне предложили подумать.
– Уголовка?
Поляков согласно кивнул.
– Она самая. В Промышленный.
– Ты согласился?
– Сама видишь.
– Майор?
– Капитан.
Катя чуть улыбнулась, и Поляков ее поддержал. Она поймала себя на мысли, что сам Поляков наверняка тоже чувствует себя неловко сейчас. Разве что у него получается это скрыть гораздо лучше. Опер все-таки.
– Как родители? – подал он голос. – Живые?
Катя покачала головой.
– Папа нет. Давно уже. Мама… болеет она. Давай не будем об этом, хорошо? Не самая веселая тема.
– Могу анекдот рассказать.
– Я подписана на рассылку, – соврала Катя зачем-то. – Все, что ты можешь рассказать, для меня будет бояном.
Поляков потянулся к карману куртки.
– Я