Однажды поздно ночью, когда смена контролеров пришла проверить Воробьева, то застала его спящим на чужой кровати. Александру пришлось лечь в другую постель, так как ночью в проходе Волкова шла азартная игра в карты с заключенными из других отрядов. Александр спал, как всегда, натянув на голову одеяло. Прапорщик бесцеремонно сдернул с него одеяло и посветил фонарем в лицо. Терпению Воробьева пришел конец. Мало того, что они ночью грохочут сапогами по полу, подобно стаду парнокопытных и вдобавок еще будят по-хамски. Он соскочил с постели и обложил контролеров непристойными словами. Его доставили в надзорслужбу к ДПНК, приказавшего без разбирательства увести Воробьева в ШИЗО и закрыть до утра в «нолевке17».
Наутро заявился Кузнецов и, открыв дверь камеры, с издевкой произнес:
– Ну, что шерсть бегониевая, покуролесил. За то, что спал не на своем спальном месте и за оскорбление контролеров, ты заработал пятнадцать суток, – Кузнецов с угрозой в голосе добавил, – если еще раз подобное повторится, они накатают на тебя заявление, и за мелкое хулиганство ты будешь привлечен к уголовной ответственности.
– Начальник, за языком следите, если вы не знаете значение слов, то не бросайтесь ими попусту…
– Ты что, щегол, жизни меня вздумал учить, – Кузнецов вперился хищным взглядом в осужденного.
После произнесенного оскорбления Александру в голову ударила кровь, хотелось ответить дерзостью наглому подполковнику, но вовремя вспомнил слова Дронова: «Никогда не давай мусорам повода затянуть себя в глубину провокации, пусть они выходят из себя, а ты смейся им в рожу и убивай спокойствием». Потому Воробьев внутренне собрался, глубоко вздохнул и как можно спокойнее, ответил:
– Хорошо гражданин начальник, сейчас сила на вашей стороне, но, по сути дела, вы не правы. Если б я не знал, кто вы и на что способны, то послал бы вас куда-нибудь подальше, – интригующе ответил Александр.
– Ах ты… – Кузнецов еле сдержался, чтобы не перейти на личное оскорбление, но видимо что-то подозрительное моментом проскочило у него в голове, и он резко спросил, – ты знаешь меня? Что-то я тебя лично не припоминаю. Вас бунтовщиков в зоне было много, – хитрил подполковник, – в каком отряде ты был, с какими блатными водил дружбу?
– Какая вам разница. Для меня важно другое, вы свое офицерское слово нарушили, и честь