Малышкой она назвала Ханну, которая, широко открыв глаза, сочувственно смотрела на изможденные фигуры. Эти военнопленные вовсе не казались ей опасными, скорее они выглядели полуголодными и истосковавшимися по своей родине. Что же это за сумасшествие – война! Да, сначала все были так воодушевлены. «Мы разобьем их наголову, этих французиков, и на Рождество вернемся домой», – говорили везде и всюду. Фрау Мельцер-младшая и ее золовки ездили на вокзал, а с ними Эльза, Августа и она, Ханна, с корзинами, полными бутербродов и пирогов. Они раздавали все эти вкусности солдатам, а после длинные эшелоны увозили их на запад. Повсюду махали флажками, и все были словно в каком-то головокружительном опьянении. За императора. За наше отечество – Германию. В школах отменялись занятия, что Ханне вообще-то очень нравилось. Двое ее братьев добровольцами ушли на войну. Какими же они были гордыми, когда их взяли и даже дали обмундирование. Но оба погибли в первый же год: старший умер от лихорадки, а младшего смерть настигла где-то во Франции, на реке с названием Сомма. Парижа он так никогда и не увидел. А Ханна так и не дождалась обещанной открытки с видом на город, которую он собирался прислать, когда с победой войдет во французскую столицу.
Сейчас, когда шел уже третий год войны, Ханна поняла, что их тогда обманули. Якобы к Рождеству снова все вернутся домой. Война поселилась в стране и, словно злой дух, пожирала все, что ей попадалось. Хлеб и мясо, мужчин и детей, деньги, лошадей, бензин, мыло, молоко и масло. Казалось, что этому чудовищу все мало и оно никогда не насытится. Они собирали старую одежду, металл, резину, косточки от фруктов и бумагу. А еще ценились женские волосы. Скоро война доберется и до их душ – если она уже не завладела ими…
– Эй, малышка, проснись, – преврал ее размышления молодой человек с деревянной ногой. – Твоя очередь.
Она вздрогнула, до нее дошло, что отстояла очередь она не зря: мужчина взвесил два фунта и кивком головы дал знак их забрать.
– Всего на двадцать четыре пфеннига.
– Но мне нужно больше, – ответила Ханна. – Нас десять душ, в том числе роженица, вчера родила двойню…
В очереди раздались недовольные крики и смех. А у кого-то дома шесть голодных деток да еще престарелые родители.
– Что, двойня? – выкрикнул один остряк, он был совсем низенький росточком. – А я один из «пятерни»!
– А я из целой сотни…
– Спокойно! – сердито ответил мужчина, взвешивающий картошку. Он устал, к тому же у него сильно болели руки. – Два фунта – и все. А кому не нравится, вообще ничего не получит. Все! Баста!
Картофелины, посыпавшиеся в мешок Ханны, были совсем маленькие. Пожалуй, каждому достанется не больше двух, прикинула она.
Ее потеснили в сторону, и следующему в очереди отсыпали его два фунта. Ханна взглянула на грузовик – там осталось всего несколько